” Джека Уэбстера. Алан посмеивался над этим старым писакой, который совершенно сбрендил от пафоса, описывая свое возвращение из Глазго в родной Абердиншир.
Тем вечером мы ели в “Тихоокеанских Ветрах”, рекламировавшихся как самый элегантный и вместительный ресторан в Абердине. Китайская и Тайская кухни, телефон 01224 572362, 25 Краун Террас, открыт семь дней в неделю, ланч с 12 до 2, ужин с 5.30 до 11 часов. Принимаются все основные кредитные карточки. Мы оба ели жареное мясо с орехом кешью, созерцая колдовскую луну. Даже больше чем едой, я наслаждалась доброжелательностью и обходительностью обслуги. Между первым блюдом и горячим Алан показал мне потрепанный экземпляр “Четырех квартетов” Т.С. Элиота. Я помню, как прочитала тогда в “Тихоокеанских ветрах” сделанную от руки дарственную надпись на пустых страницах в конце книги (я читала ее много раз с тех пор): “18 июля, 1961 г. Этим вечером мы сидим на полукруглой глыбе красного песчаника на Олдгейтской автобусной остановке, ожидая автобуса Зеленой Линии. Мы читаем, Любовь… исчезает…” Несколько лет тому назад я пролила на книгу кофе, и большая часть цитируемых поэтических строчек расплылись и стали нечитаемыми.
Насладившись исключительными яствами и умиротворяющей легкой музыкой, я все же в достаточной мере владела своими критическими возможностями и могла осознать, что в заявлении Алана о реакционности Т.С. Элиота не было ничего поразительно оригинального. Также нетрудно было увидеть, почему Алан чувствует себя изнасилованным буржуазной культурой, которая вдоволь поизмывалась над ним во время занятий в Лондонской средней школе. Он чувствовал, что нельзя подавлять воспоминания о жестком обращении с ним и хотел понять, что произошло, почему он был единственным мальчиком в своем классе, выносившим это вплоть до поступления в университет. Алан был изнасилован теми, кто навязывал ему самоопределение буржуазного субъекта, но над его мучителями надругались в равной степени.
Той ночью, а может ночью раньше или позже, я отказалась пускать Алана в свою комнату. Я пребывала в замешательстве. Я хотела скрыть свидетельства моего надругания над ним. Он не знал, что я покупаю его ненужные книги, сбрасываемые в “Старый Абердинский Книжный”. У меня вошло в привычку таскать книги в магазин вместо него. На самом деле, я просто относила его потрепанные спортивные сумки с книгами прямо в свою квартиру. Обходилась без посредника. Я была гермафродитом. Переняв буржуазную чувствительность, я не только стала главным субъектом, я ещё и перекодировалась в белого мужчину. В подростковом возрасте я фетишизировала змей, но Алан заставил меня фетишизировать книги. Мне нравился их запах, старый и затхлый, я любила гладить их ладонями, когда какала в туалете. Больше я не позволяла Алану появляться в своей квартире. Полки в его логове пустели. Он начал вырывать деревянные и металлические опоры, поддерживающие их. Я забирала стеллажи, когда только могла. Переустанавливала их в моей комнате. Книги сваливались в кучи на полу. Башни из книг были расставлены у стен. Много было запихнуто под кровать. Я хотела обладать Аланом, завладев всем, что он когда-либо прочитал.
