Наконец мы вернулись к машине и поехали к аэропорту. Мы прошли в терминал и заказали каппучино от концессии под названием “Дели Франс”. В Абердине было несоразмерное количество едален во французском стиле, потому что люди, прожигающие деньги, похоже считали “брассериз” верхом изысканности. Обслуживание в “Дели Франс” было паршивым, но кофе не так уж плохо. После того, как Алан отоварился в магазине виски, нам потребовалось всего 15 минут, чтобы добраться до городского центра. В приподнятом настроении мы бросились в его квартиру. Он вытащил “Полароид” и попросил меня изобразить его сексуальные фантазии с чревовещательской куклой. Позы довольно сходные с теми, которые мы принимали перед профессиональным фотографом в Стоунхевене. Впрочем, и на этот раз он одержимо переставлял книги на полках рядом со мной и Дадли. Работы писателей, таких как Б.С. Джонсон и Ален Роб-Грийе, были заново расположены в определённом порядке, когда я вытягивала губы и принимала клишированные порнографические позы перед камерой. Водя своими ладонями по скользким теплым поверхностям изданий в мягких обложках, Алан сказал, что находит книги крайне эротичными. Они вызывали в нем нестерпимое желание насрать в штаны.
Через несколько минут Алан отшвырнул от меня куклу. Он почувствовал ревность. Затем мой партнер начал раскидывать по полу книги. Он попытался сыграть в футбол экземпляром “Неужели ты слишком молод, чтобы писать свои мемуары” Б.С. Джонсона, разражаясь тирадами о неразрешимой двусмысленности работы последнего. По его словам, Джонсон сделал такие нелепые заявления в своей прозе, что трудно было понять, мог ли кто-то когда-либо воспринимать его серьезно. Теоретическое объяснение Джонсона своего творчества никак не вязалось с теми посылками, на которых базировалась его работа. Алан считал Джонсона одновременно скучным и веселым. Он принялся гневно обличать паблисити, созданное взаимоотношениями Джонсона со своей матерью, и навязчивое желание писателя, чтобы та высоко оценила его книги. Одержимость Джонсона своей матерью доходила до абсурда. Алан обвинял его в эдипизации литературы. Он оплакивал тот факт, что невероятные технические способности Джонсона были скованы его пуританским сознанием. Алан осудил Гарри Мэттьюса и Раймона Кено за тот же самый порок. Затем он объявил, что Жорж Перек был единственным писателем из группы OULIPO,[5] которого он ценил. Наконец мне удалось его успокоить. Мы выпили немного виски, растянулись на кровати и занялись сексом. Традиционным сексом. Миссионерская позиция. Несмотря на тот факт, что Алан был в курсе буквально каждого эротического варианта, известного мужчине, он всегда настаивал, что самый кайф из кайфов это секс после соития. Для Алана секс изначально был ментальным феноменом, и он желал истощить себя им.
