Ровное гудение моторов говорит о спокойном полете. Но если спокоен пилот, столь уверенно и искусно поднявший машину, несмотря на неожиданное препятствие, — нет спокойствия у нас, оставшихся внизу. Нам видно: правая лыжа ушедшей в воздух машины беспомощно повисла на оси, приняв вертикальное положение. Вероятно, при ударе о торос оборвался ограничительный троссик, и ничто не может теперь заставить лыжу принять нормальное положение. А посадка с такой лыжей- это 99 % «капот». Иными словами, машина разобьется.
Несколько минут проходят в полном оцепенении. Я ломаю себе голову: как предупредить Чухновского о поломке. Радио-связи с ним нет, заранее решено, что в этом полете Алексеев даже не будет выпускать антенну. Нам приходит в голову выложить на снегу лыжу и обвести ее большим кругом красной анилиновой краски. Но и самим совершенно ясно, что эту лыжу сверху немыслимо разобрать, и Чухновский будет только недоумевать. Я делюсь сомнениями с механиком Федотовым. Он обрадованно хлопает себя по лбу:
— Так мы же выложим сейчас запасную самолетную лыжу. Без дальних рассуждений он бежит на корабль в сопровождении двух кочегаров.
Спустя пять минут обведенная широкой красной полосой запасная самолетная лыжа уже лежит в центре аэродрома, ярко крича с белоснежной поверхности в небо.
Самолет идет на посадку. Я уверен, что Чухновский увидит наше предупреждение и будет садиться на левую лыжу. Жертвуя крылом, он может спасти людей. Осталось сто метров. Пятьдесят. Машина проходит над самыми мачтами «Красина». Со свистом и характерным шуршанием самолет приближается к посадке. Остается всего двадцать метров.
— Ну, а что может быть? — меланхолически спрашивает меня флегматичный Брейнкопф.
— Точка.
— Ну, неужто точка? — задумчиво качает головой Брейнкопф, — не может быть, что-нибудь он сделает.
Самолет в пяти метрах от земли. Сейчас он коснется аэродрома. У меня спирает дыхание. На краю аэродрома уже поджидает доктор Средневский, рядом с ним горбится неуклюжая фигура Анатоликуса, с мешком, набитым хирургическими инструментами и перевязочными средствами. На всех лицах, внимательно поднятых к свистящей машине, написано напряженное ожидание.
Уже у самого льда, вследствие понижения давления встречного воздуха на вертикально висящую носом вниз лыжу, она вдруг поднимается и принимает горизонтальное положение. Посадка совершается нормально. Машина цела, целы люди. Только ободранный фанерный обтекатель лыжи сохраняет следы столкновения со злополучным торосом.
