Инспектор представил старика серьезному молодому человеку с печальным взглядом, мистеру Мартину Кэлбу, из Комитета помощи детям-беженцам. Мистер Пэникер послал за ним, как только утром пропал Бруно. При имени старика в глазах у мистера Кэлба промелькнуло нечто, похожее на смутное воспоминание. Улыбнувшись, он обратился к мальчику:
— Ну, — заговорил он по-немецки — старик понял это после того, как слова уже были произнесены — и ободряюще сжал плечо мальчика, — вот кто найдет твою птичку. Теперь тебе не о чем беспокоиться.
— Миссис Пэникер, — сказал старик через плечо. Кровь, вся до последней капли, отлила от лица женщины, как будто ее поймали без всякого алиби, хотя он ни минуты ее не подозревал. — Мне нужно будет поговорить с вашим сыном. Я уверен, что полиция не станет возражать, если вы пойдете со мной и захватите чистую рубашку и немного печенья.
Она сложила пару рубашек, две пары носков, две пары аккуратно выглаженных кальсон. Новую зубную щетку. Сыр, упаковку галет и его любимый изюм кишмиш. Передача получилась небольшая. Надела одно из своих лучших платьев, голубое с оранжевым воротничком, и спустилась вниз, чтобы разыскать мальчика. Даже до кражи Бруно Лайнус частенько пропадал. Он казался ей не столько мальчиком, сколько тенью мальчика, крадущейся по дому, по деревне, по миру. У него везде были свои норки: в темных уголках церковного двора, под крышей дома викария, даже на церковной колокольне. Он уходил из дома с попугаем на плече, и хотя ей это очень не нравилось, она перестала его останавливать, потому что никак не могла заставить себя наказывать бедного мальчика. Просто была не в силах. Своего Реджи она воспитывала в строгости, дававшейся ей не слишком-то легко, и вот что из этого вышло.
Она нашла его у ручья в конце церковного двора. Там стояла поросшая мхом каменная скамья, на которой последние шестьсот или семьсот лет под раскидистым тисом сиживали деревенские жители, предаваясь скорбным размышлениям. Рядом с мальчиком расположился Мартин Кэлб. Лайнус снял носки и ботинки. Мистер Кэлб тоже был босиком. Почему-то миссис Пэникер неприятно поразили его голые белые ноги, торчащие из-под отворотов добротных серых брюк в тонкую светлую полоску.
— Я ухожу, — сказала она, пожалуй, слишком громко. Она понимала, что это ужасно, но, обращаясь к мальчику, она никак не могла перестать кричать, точно он глухой. — Я должна навестить Реджи. Мистер Кэлб, надеюсь, вы у нас переночуете.
