Затрещала ткань, вскрик, что-то посыпалось на пол, во множестве запрыгало по углам, даже залетело в кабинку, прямо под ноги. Дрюня быстро присел, цапнул, сунул в карман. Максик подхватил друга, чуть не потерявшего равновесие, обнял за пояс. Они затаились. Еще один, более грубый мужской голос с блатным надрывом, вошел в ссору и перекрыл женский всхлип:
– Ты че лезешь, козел? Ты че, ваще не рубишь? На меня настучал, фофан бацильный. Файке мешаешь работать. Я щас тебя урою! – А затем звучный выдох «Ха!» и сдвоенный звук удара. Потом еще удар и всхрип боли. После трех таких вскриков уже первый голос – с издевкой:
– Что, качок, макивару проще бить? Ствол не мацай, руку сломаю, тварь!
Грубый откашлялся, сплюнул:
– Дурак, бля! Ты уволен! – и вдогонку шагам: – Сдашь ментам – убью!
Друзья едва расслышали: «Отсосешь!» – так грубый заорал на женщину:
– Ты ох%ла, дура, все с собой таскать? Я ж сказал, помалу! Собирай живее, б%дь, пока народу нет! – и звонкий звук пощечины.
Затем дверка кабинки распахнулась, теряя замок, и лапища рванула Макса с Дрюней наружу:
– Че здесь надо? А ну, бля, брысь на х%!
Громадный охранник проволок их к ближайшей двери, вытолкнул на улицу, промахнувшись в пинке по заду. Перепуганные друзья начали успокаиваться, только отбежав подальше.
– Вот гад, на нас зло сорвал!
– Урод, правильно тот ему репу начистил!
– А этой, уборщице – я ее видел раньше, – халат порвал! Во дал он ей, аж на карачках ползала. Только что собирала – я не понял?
– Да вот же! – торжественно заявил Дрюня, вынимая из кармана таблетки.
– Спрячь! – испуганно крикнул друг, оглянувшись. Никого за ними не было, и он спросил: – А как он нас заметил?
– По ногам! Присел и увидел… Или эта сказала, когда лазила…
Саят увидел дверку туалета с женским символом, затормозил, но богиня тащила вперед, и он не отпустил руку. В кабинке она взобралась на унитаз, впилась в его губы. Тело ее было близким, нежным, так возбуждало, особенно груди, мягко упершиеся, и бедра, настолько бархатные и мягкие, что пальцы ныли от удовольствия гладить их. Ему казалось, что на кончиках пальцев раскрылись жадные губы («И почему их не было раньше!» – дивился Сай) и теперь нежно лобзают каждый миллиметр ее кожи, утончающейся по мере приближения к заветному местечку. Богиня обхватила его за шею и бесконечно целовала, звонко чмокая, когда губы промахивались или соскальзывали от его резких движений. Саят не заметил, как джинсы расстегнулись и стали сползать по ногам, а член сам выпростался из плавок и устремился вперед. Руки, впечатленные теплом и упругостью ягодичек богини, задрали юбчонку и лезли в невесомые трусики.
