Я медленно шел по гравиевой дорожке к пруду с лилиями, смутно надеясь, что Эвелин еще не ушла, ведь я отсутствовал минут двадцать, не больше. Но ни ее, ни Пармура я не увидел. Я снова уселся на каменную скамью и стал наблюдать за красновато-оранжевыми рыбками, которые время от времени всплывали вверх, потом грациозно изгибая хвосты и трепеща плавниками, с тихим всплеском подныривали под плотные круглые листья лилий. Я курил сигарету за сигаретой, пытаясь представить, что же сейчас происходит в доме.
Швырнув под ноги третий окурок, я уже собрался уходить, но тут за головой моей раздался тихий свист. Я обернулся. За стеной стоял Марсель и с лукавой улыбочкой меня рассматривал. В считанные секунды он сбежал по каменным ступенькам и направился ко мне.
- Великолепное местечко для подсматривания и подслушивания,- весело прокомментировал он, усаживаясь рядом. Он держался с привычной своей ироничной небрежностью, ни следа от недавнего отчаяния. Он протянул мне портсигар, уже не тот золотой, с монограммой "Х.А.", а серебряный, с его собственными инициалами. Я все еще не мог простить ему обмана.
- Подслушивать и подглядывать тут нечего,- огрызнулся я,- по крайней мере, последние полчаса.
- Резонно. Но я подсматривал за твоими мыслями.- Он повернулся ко мне и со знакомой безыскусной сердечностью сжал мою руку.- Знаешь, старичок, ты уж прости меня за то, что так долго скрывал от тебя свою великую тайну, что милые дамы узнали о ней пораньше. Ты отличный парень, честно. Tu me plais beaucoup {Ты мне очень нравишься (фр.)}. Но сам знаешь, как это бывает: женщине всегда хочется рассказать что-то особенное, покрасоваться. Ведь так? Впрочем, вы, англосаксы...
- Я не англосакс!- вознегодовал я.- Я чистокровный кельт. Разве это не видно по моим волосам?
- Видно, конечно, но все равно тебя уже засосала эта трясина. Вы, англичане, слишком вежливые. Это вас и губит. Когда-нибудь ты со мной согласишься. Возможно, в душе ты уже со мной согласился, но это ваше рыцарское великодушие неистребимо. Ну что, скажешь, я не прав?
Перед его обаянием невозможно было устоять. Его неистребимое жизнелюбие тут же избавило меня от хандры. Будто бы я сидел в холодном темном закутке, и туда вдруг проникли нежащие теплые лучи солнца.
- Зря ты им проговорился, милым дамам,- назидательно заметил я.- Они сами могли кому-нибудь проговориться, как раз тому, кто...
- Замолчи!- крикнул он, крепко вцепившись в мой рукав.- Думаешь, я об этом не думал? Думаешь, я совсем кретин? Я и так не нахожу себе места от отчаяния, ведь Хьюго был моим другом... Но откуда я мог знать, что кто-то захочет его... убить? Я думал, у вас в Англии такого не бывает.
