Когда все формальности были завершены, коронер объяснил присяжным, насколько ответственна их задача и в чем она состоит, после чего объявил, что приступает к опросу свидетелей. Мое сердце бешено забилось. Я был уверен, что первым вызовут меня. Ведь это я обнаружил тело бедного Хьюго. Однако коронер назвал фамилию Марселя. Он упругим шагом направился к свидетельскому месту, очень броский и безупречно элегантный; еще никогда он не выглядел таким чужаком, и дело было не только в другой национальности. Во всем его облике не было общего с обликом собравшихся обывателей. Однако в торжественной атмосфере, воцарившейся в зале, теперь уже не чувствовалось никакой предвзятости, по крайней мере, ее умело скрывали. Во всех глазах вспыхнул живейший интерес, но никакой враждебности. Коронер, сверившись еще раз со своими записями, сильно наморщил лоб и, глянув на Марселя поверх очков, спросил, достаточно ли хорошо тот понимает по-английски, чтобы отвечать на вопросы.
Когда тот на своем безупречном английском и практически без акцента заявил, что понимает все великолепно, у коронера слегка отвисла челюсть.
Марсель произнес присягу, и коронер приступил к допросу, начав с довольно нелепых, но предписанных правилами вопросов. По-видимому, коронер выбрал первым Марселя неспроста: только он мог под присягой засвидетельствовать, что убитый - действительно Хьюго Алстон. Больше никто из присутствовавших никогда не видел Хьюго живым, а если даже и видел, то не знал, кто он такой.
Марсель подтвердил, что покойный - Хьюго Алстон, двадцати четырех лет от роду. На вопрос коронера о том, откуда ему известен возраст погибшего, Марсель ответил, что хорошо помнит вечеринку трехлетней давности, на которой отмечали совершеннолетие Хьюго, то есть двадцать один год, родился Хьюго в феврале.
- Там было море шампанского,- с очень серьезным видом добавил Марсель, произнеся слово "шампанское" чуть в нос, и это была единственная уступка французской фонетике. По залу прокатился смутный ропот, слишком легкий, чтобы его можно было с уверенностью назвать смехом. Но вообще-то англичане при любом упоминании спиртного начинают хохотать, будь то битком набитый зал или кучка приятелей. Вероятно, представителям других наций, привыкшим пить вино каждый день, за обедом или за ужином, трудно предвидеть подобную реакцию. Я знал, что Марсель упомянул шампанское лишь потому, что эта деталь помогла ему вспомнить день рождения Хьюго.
