«Только цинмин, а такая теплынь», – думал Тун-бао, с умилением глядя на курчавившиеся нежно-зелеными листочками молодые побеги, пробивающиеся из кулачков сучьев. Любуясь ими и все еще не веря в такое чудо, Тун-бао вспомнил себя молодым, двадцатилетним, и повеселел. Тогда, как и нынче, сразу после праздника весны пришлось надеть легкую куртку, раньше, чем обычно, стали оживать личинки шелкопряда. В том году Тун-бао женился. Семья его не знала нужды; у отца, умудренного, точно старый бык, жизненным опытом, были золотые руки, а дед, обеспечивший семье благополучие, до самой старости оставался выносливым и крепким, хотя в молодости хлебнул немало горя в плену у «длинноволосых».[3] В то время только что отошел в мир иной старый господин Чэнь, сын его еще не приохотился к опиуму, и семья Чэней жила богаче, нежели сейчас. Старик твердо верил, что судьба крепко связала обе семьи одной нитью, хотя Чэни были знатными господами, а Тун-бао и все его предки – простыми крестьянами. Люди до сих пор помнят, что дед Тун-бао и старый Чэнь сумели бежать из логова «длинноволосых», где целых семь лет мыкали горе, да еще прихватили с собой золото.
Господин Чэнь вскоре разбогател на торговле шелком, а семья Тун-бао занялась разведением шелкопрядов и тоже год от года жила все лучше. Через десять лет у Тун-бао уже было собственное рисовое поле в двадцать му,[4] более десяти му тутовника и домик из трех комнат с двумя входами. Семья Тун-бао жила в то время в деревне Дунцуньчжуан и вызывала зависть не меньшую, чем семья господина Чэня, прослывшего чуть ли не первым богачом в соседнем городе.
Но с годами обе семьи пришли в упадок. Вместо земли, которую Тун-бао потерял, у него появился долг в триста с лишним юаней. Чэнь разорился, еще раньше. Тун-бао слышал, будто души ограбленных «длинноволосых» в преисподней пожаловались своему владыке Яньло вану[5] и владыка заставил господина Чэня отдать «длинноволосым» золотые слитки. Поэтому господин Чэнь и разорился так быстро. Люди зря говорить не станут. Отчего вдруг такой хороший человек, как господин Чэнь, стал бы курить опиум? Нет, без потусторонних сил тут не обошлось! Одного только старик, хоть убей, не разумел: почему вслед за семьей господина Чэня разорилась и его семья? Ведь его дед не грабил «длинноволосых» – это Тун-бао знал точно. Правда, односельчане, которых теперь уже не было в живых, рассказывали Тун-бао, что дед его, когда бежал от «длинноволосых», наткнулся на молодого парня, патрулировавшего дорогу, и пришлось его пристукнуть. Может, из-за этого все их беды? Но ведь с самого детства Тун-бао помнит, как старалась его семья ублажить душу «длинноволосого». Сколько было отбито поклонов, сожжено бумажных «серебряных слитков»,
