Он взял запечатанный мешок с вещами Лойз Мартинец, набор миниатюрных инструментов часовщика и сел на кровать, вытянув ноги. Через десять минут упорной работы печать Департамента Контроля Окружающей Среды оказалась аккуратно подрезанной с одной стороны, открыв клапан.
Шеврон вывалил все содержимое мешка около себя на кровать и стал перебирать вещи по одной. Здесь были восьмиугольные часы на браслете из сплава золота и серебра, кольцо с натуральным аметистом в овальной оправе; упругая золотая спираль с прядью прекрасных черных волос, запутавшейся в ней, словно она была выдернута в спешке; широкий пояс из продолговатых бронзовых пластин со змеевидной застежкой; бронзовый нарукавник кельтского образца; запечатанное письмо, несомненно, от Грира, и дневник в переплете из красной марокканской кожи.
Шеврон перелистнул страницы. Мартинец каждый день что-нибудь записывала. Ничего сверхважного, но она точно подмечала разные небольшие особенности у людей. У нее даже имелась пятибалльная шкала, чтобы их оценивать. В дневнике упоминалось о приезде Бьюкза, который вызвал у нее болезненные мурашки. Он был дважды помечен буквой f. Видно было, что она интересовалась людьми, любила и неплохо понимала их. Пожалуй, это могло быть чем угодно, но не дневником самоубийцы.
Шеврон увидел свое собственное имя, помеченное -буквой А с вопросом. К тому же, она с уважением упоминала о его шраме. «Должно быть, несчастный случай на производстве. Но я не очень верю в это. Больше похоже на ожог от высокочастотного излучения. Этому соответствует повреждение тканей. Когда я коснулась его руки, он бросил на меня очень внимательный взгляд. Я подумала, что не так-то просто близко сойтись с этим человеком. Одинокий мужчина, держащийся особняком, но если он даст волю своим чувствам, то будет ужасен».
В последний день записи не было. Возможно, она просто не успела ее сделать – события застигли ее врасплох. Это подтверждала и последняя запись.
«С самого утра отвратительное настроение, хотя никогда прежде ничего подобного не испытывала. В чем смысл существования здесь? Какой смысл принимать пищу, работать, засыпать и просыпаться и проделывать это снова на следующий день? Мне кажется, я не вынесу еще один день, подобный сегодняшнему».
Вот и все. Шеврон мог мысленно представить ее, одетую в платье, прелестную, полную сил и живую. Теперь она была мертва, и это было паршиво. Бессмысленная случайная жестокость.
Он запихнул вещи обратно в мешок и запечатал его. Затем взвесил на ладони письмо Бьюкза. Казалось, не было никакого смысла предпринимать тут что-либо, но ему, по крайней мере, надо быть последовательным.
