Позади толстого слуги трусил на привязи еще один мул, без всадника. По бокам его качались две большие и тяжелые дорожные сумки. Их содержимое тихонько позвякивало в такт походке мула. Громоздкие, угловатые предметы выпирали из сумок во все стороны и натирали бока животному. Время от времени мул недовольно фыркал и мотал головой, но продолжал свой меланхоличный бег.
Путники ехали молча. Внезапно, граф Эниомор о чем-то забеспокоился.
– Эй, Брик! – не оборачиваясь, произнес он.
Слуга отвлекся от приятных воспоминаний.
– Да, ваша милость! – отозвался он.
– Ты захватил запасную масленку?
– Да ваша милость, конечно.
– Смотри у меня, чтобы не вышло как на прошлом турнире. Помнишь, мерзавец, что тогда случилось?
– Конечно, ваша милость, как сейчас помню. У нас тогда украли масленку, а запасной не оказалось. Я вам вот что скажу. На турнирах завсегда масленки воруют. Это уж так заведено.
– Ну-ну! Ты у меня еще философствовать будешь. Отвечай прямо, подлец, ты точно взял запасную масленку? Или мне слезть и самому проверить у тебя в сумках?
– Да как можно забыть, ваша милость! Вот они лежат рядышком: полная канистра масла и рядом с ней две масленки. Обе новехонькие, только вчера у кузнеца забрал.
– Вот и дурак! Кто же масленки кладет вместе? Если вор залезет в сумку, то сразу обе и украдет. Как только приедем, одну масленку перепрячь. Понял меня, дурья башка?
– Как будет угодно вашей милости. Все сделаю, как вы изволили приказать.
Всадник удовлетворенно кивнул и замолчал. Он снова напустил на себя холодный, равнодушно-презрительный вид. А слуга еще долго не мог успокоится и ворчал вполголоса:
– Сами-то хороши. Вспомнили про запасную масленку, когда от замка день пути. Ну, забыл я ее, забыл. И что теперь? Домой за ней возвращаться, что ли? Все равно не пожелают, зато будут нудить всю дорогу. Ничего им не сделается. На турнире разберемся. Я, чай, тоже по чужим сумкам лазить умею.
Брик еще долго бормотал что-то себе под нос. На самом деле он понимал, что с хозяином ему повезло. Другой бы и поворчать этак не позволил, сразу оплеухой наградил бы. А его милость граф Энимор горяч, но отходчив, и даже где-то по-своему справедлив. Насколько это слово вообще применимо к знатному господину. У такого служить можно, и вовсе не так обременительно, как думают некоторые. Всегда можно минутку для отдыха выкроить.
Глаза слуги закрылись, голова бессильно свесилась на грудь, и он задремал. Толстяк мерно подрагивал в такт шагам своего смирного скакуна, умудряясь и во сне сохранять равновесие. Содержимое плохо притороченных седельных сумок вьючного мула по-прежнему тихонько переваливалось и гремело внутри при каждом шаге.
