Однако со свадьбой не торопились из-за совершенно очевидной холодности и даже враждебности Анны Леопольдовны к навязанному ей жениху. Сторонники принцессы объясняли это юностью невесты – ей шел всего лишь пятнадцатый год – и на этом основании решили отложить свадьбу до ее совершеннолетия. Но дело было не в возрасте, а во вкусах невесты – Антон Ульрих был низкого роста, хрупок и женоподобен, сильно заикался, а его мягкость и податливость воспринимались как бесхарактерность и трусость.
Решение было разумным, потому что и жених был еще молод, ему сравнялось только восемнадцать. Императрица считала, что со временем все образуется и жених с невестой привыкнут друг к другу. А пока решено было отдать принца в военную службу. Здесь оказалось, что он и расторопен, и смел, и любим своими солдатами.
Первые шаги Антона Ульриха в России
Л. Левин, являющийся сегодня лучшим знатоком биографии Антона Ульриха, посвятивший изучению судьбы Брауншвейгской фамилии несколько лет и издавший в Германии и в России две солидные научные монографии, так описывал первые шаги своего героя в Санкт-Петербурге: «На следующий после приезда день принц был представлен Анне Иоанновне, праздновавшей свои именины. По описанию британского резидента Клавдия Рондо, он оказался на удивление миниатюрным юношей, выглядевшим гораздо моложе своих лет. Рондо получил от своего правительства инструкцию всячески мешать предстоящему браку и доносить обо всех самых мелких подробностях жизни принца. Императрица приняла Антона Ульриха очень ласково, отвела ему прекрасный дом вблизи дворца, приказала камер-юнкеру Трейдену (зятю Бирона) состоять при нем. Обед ему готовили царские повара, для выездов он пользовался дворцовой конюшней. Вскоре „маленький“ принц был принят на русскую службу в чине полковника и назначен командиром вновь формируемого полка тяжелой кавалерии, названного в его честь Бевернским кирасирским.
Английский посол Рондо докладывал, что «старался в общих разговорах разочаровать здешних министров по поводу брака», упирая на то, что принц мал ростом и природный русский был бы лучше иноземца. Тем не менее он не скрыл от своего правительства, что по человечески принц ему симпатичен. Зато принцессе Антон Ульрих сразу не понравился. Впрочем, ей было всего четырнадцать, и со свадьбой не торопились. «А в России дело отложенное, – пояснял Рондо, – может очень измениться». Кажется, не понравился он (по словам французского посла) и матери предполагаемой невесты – герцогине мекленбургской Екатерине Ивановне, давно уже сбежавшей от взбалмошного супруга в Россию. Она отметила «бойкий ум» принца, но разглядела его «плохие ноги… слабый темперамент и сложение». При дворе поползли слухи, что и лейб-медик императрицы обеспокоен слабостью принца. Поговаривали, что он к тому же страдает унаследованной от матери падучей болезнью, которую, по словам британского посла, русские не терпят. А дипкорпус Петербурга сразу же отметил неопытность принца в части протокола – он не известил послов о своем прибытии, и они долго не могли ему представиться».
