Маколи заткнул пробкой бутылочку с эвкалиптовым маслом и взял кружку - там еще оставался бульон. Он посмотрел на девочку. Ее глаза слипались. Она перевернулась на бок и уснула, прижимая к себе Губи.
Крапинка вполголоса сказал:
- Плоховато она выглядит, верно?
- Хуже ей не становится, - неожиданно для самого себя вспылил Маколи. Крапинка удивленно поднял брови, но счел за благо промолчать.
Они вышли.
- Вот где я поселюсь, - Крапинка указал на первый ряд бараков. - Крайняя комната с той стороны.
- Не нам чета, - подковырнул его Маколи.
Крапинка сперва не понял. Потом сообразил, как отличается новое здание от старого, где жил Маколи, и засмеялся.
- Достойная, выходит, я персона, - с шутливой важностью согласился он. - Там на кухне эта крошка… заприметил?
Маколи равнодушно глянул в блестящие смородинки его глаз.
- Видел, - коротко ответил он,
- А видел бы ты, как она на меня смотрела, - ухмыльнулся Крапинка. - Я прямо сомлел. Приглашение к танцу - вот как это называется, - он ухмыльнулся еще шире, - если только мне не изменяет память. Ну-ну, подумал я, уж заготовлю я тебе сюрпризик. - Он засмеялся.
- Старый ты козел и больше никто, - сказал Маколи, скрывая за шутливым безразличием досаду.
- Ну-с, я должен переодеться к ужину, милорд, - Крапинка поклонился и отбыл.
Этой ночью Маколи долго не мог уснуть. На рассвете его разбудил кашель Пострела. Щурясь спросонок, он увидел, как, надрываясь от кашля, колотится под одеялом худенькое тельце ребенка. Маколи вскочил и наклонился, вглядываясь: девочка задыхалась, ее лицо судорожно подергивалось, ноздри раздувались. Затем он перевернул ее на бок и приступ прошел; жалобно постанывая и вздрагивая всем телом, она мало-помалу затихла. Он дотронулся до ее пылающего лба. Она дышала со свистом, в груди хрипело.
Запустив руки в волосы, он присел на кровать. Сознание своей беспомощности приводило его в ярость. Чем больше убеждался он в собственном бессилии, тем отчаяннее противился. Он не хотел, он не мог покориться, все в нем восставало против этого.
Утро тянулось бесконечно долго. К обеду ветер угнал тучи, приятно было вновь увидеть солнце, но тепла оно не принесло, лишь прояснилось все кругом. Небо стало синим и ослепительно чистым, как новенький жестяной котелок.
К вечеру, когда уже начинало холодать, показались двое верховых - Уигли и Дрейтон. Спешившись, они вошли в сарай для стрижки. Оттуда, снова сев на лошадей, направились к первому ряду бараков, затем повернули в сторону, обогнули кухню. Маколи стоял на пороге, прислонившись к притолоке и покуривая. Когда они подъехали к нему, он кивнул.
