«Я думаю, — возразил Сосо, — что мы ничего не потеряем, если хоть иногда будем исполнять народные песни. Попросим, может быть, разрешат...» Сосо не отбросил забывчиво свою мысль, и когда в училище появился для проверки инспектор из семинарии, он напомнил о ней преподавателю. Разговор с инспектором состоялся в присутствии маленького «реформатора», и уже вскоре администрация получила от эрзарха разрешение не только на исполнение светских песен, но и на выделение часов для занятий учеников гимнастикой.
Однако певческий талант не служил для мальчика из Гори основным способом самовыражения. Его пытливый ум будет искать иного применения своих способностей. Но, впитав корневую культуру своего народа, в том числе и музыкальную, он обрел огромный эстетический и духовный потенциал, позволивший ему выйти как за черту провинциального города, так и за пределы своей страны.
Музыкальная одаренность стала составной частью его внутренней эстетической гармонии. Сталин любил музыку, ценил западноевропейских композиторов, в частности, Верди, но особенно любил слушать русские оперы. Серго Берия, знавший его симпатии, однажды в запале даже заявил матери: «Я не Сталин, чтобы по пятьдесят раз слушать «Ивана Сусанина».
Конечно, такое негативное восприятие пристрастий вождя поверхностно и субъективно, но, может быть, потому отец Серго и не смог впоследствии оказаться на месте Сталина, что тоже не понимал трагедийного смысла русских опер...
Любовь Сталина к искусству не была показной демонстрацией эстетизма; он «часто в Большой театр ходил, — вспоминал В.М. Молотов, — на середину оперы, на кусок оперы. Хорошо относился к Глинке, Римскому-Корсакову, Мусоргскому — к русским преимущественно композиторам».
Кого из российских правителей всех времен можно «упрекнуть» в таких интеллектуальных «слабостях»? Молотов вспоминал и о том, что у Сталина было много пластинок, которые он любил прослушивать: «грузинские песни... русские народные песни очень любил... Ему нравились песни хора Пятницкого».
«Театральные вкусы Сталина, — отмечает Чарльз П. Сноу, — были еще основательней... Когда еще до Первой войны он побывал на спектакле в Московском Художественном театре, впечатление оказалось настолько сильным, что он пожелал, чтобы то же самое представление в точно такой же постановке шло «вечно». И руководителям театров в Москве «не приходило в голову слегка посетовать на засилье консерватизма во МХАТе».
