Молилась ли Кеке во время этой тяжелой болезни сына своему Богу? Несомненно. И словно проверкой крепости ее веры, как у библейского Иова, на маленького Coco обрушивается новое несчастье — он повредил руку. По одним свидетельствам, это произошло в шестилетнем возрасте, когда он катался на санках, по другим — он получил травму во время борьбы. Но вследствие ушиба, полученного в детстве, позднее в медицинском заключении вождя была отмечена «атрофия плечевого и локтевого суставов левой руки». Осложнение случится позже, после того, как при побеге из ссылки он попадет в ледяную полынью.
Несчастья, сыпавшиеся, как из «ящика Пандоры», на долю маленького Coco, приводили к неизбежным конфликтам между родителями, но были и другие причины. «Сосо, — вспоминала соседка Джугашвили, — был в детстве живой, шаловливый ребенок. Я помню, он очень любил убивать птичек из рогатки».
«Опасное» свидетельство — оно может вдохновить щелкоперов к навешиванию на Сосо ярлыка «немилосердности». Тем более что Кеке не ругала сына за подобные шалости. «До того, как его определили в училище, — отмечала Коте Чарквиани, — не проходило дня, чтобы на улице кто-либо не побил его, и он не возвратился бы с плачем или сам кого-либо не отколотил».
Хотя трудно осудить горячо любившую сына мать за ее снисхождение к его проделкам и жалость при причиненных ему обидах, но Бесо, со своей стороны, придерживался несколько иных взглядов на воспитание. Он считал, что Кеке балует сына и делает из него не приспособленного к жизни человека.
В Грузии всегда существовал своеобразный «культ наследника», мальчик — продолжатель рода, и гордый горец хотел видеть в сыне-потомке достойного представителя своего народа и, безусловно, не «длиннополого попа».
Нет, Бесо не был атеистом, но он не разделял религиозного рвения своей супруги и не видел причин славословить Господа, приносящего одни несчастья на долю семьи. Женщина должна быть послушна своему мужу, содержать хозяйство, пока он занят делом, и смотреть за ребенком, а не «бегать по молельням». В народной философии Бесо было мало места Богу.
Возникавшие в семье разногласия касались будущего сына. Семен Гогличидзе вспоминал, что Бесо был того мнения, что сын должен унаследовать профессию своего отца, а мать придерживалась совершенно иной позиции. «Ты хочешь, чтобы мой сын стал митрополитом? Ты никогда не дождешься этого! Я сапожник, и мой сын тоже должен стать сапожником. Да и все равно будет он сапожником!» — шумел возмущенный Бесо. Не находя слов для убеждений и отвесив подзатыльник сыну, он шел в погребок крестного Якова. Ему было чем гордиться — «мастером он был знатным, и сработанные им сапоги славились в Гори».
