В начале XV века острова начинают колонизовать испанцы. Римский папа призывает их, как правоверных католиков, «к искоренению пагубных ростков неверия, недостойно завладевших всей страной Счастливых островов, и к насаждению там вертограда Господня». Местные жители Канар, названные гуанчами (сокращенное «гуанчтенерф», т. е. «уроженец Тенерифе», самого известного из островов Канарского архипелага), оказывают отчаянное, но безнадежное сопротивление. Ведь у них не было даже металлического оружия, не говоря уж об огнестрельном. Почти все гуанчи сложили головы в боях, осталась небольшая кучка людей, растворившихся среди испанских колонизаторов, забывших свои прежние верования, культуру, язык. В XVII веке на Канарах нельзя было найти ни одного чистокровного гуанча, и поэт Антонио де Виана, спустя два с половиной века после вторичного открытия «Счастливых островов», с печалью констатировал исчезновение гуанчей, людей, которые были «добродетельны, честны и смелы; в них сочетались все лучшие качества человечества: великодушие, ловкость, мужество, атлетическая сила, стойкость души и тела, гордость, благородство, приветливые лица, пытливый ум, пылкий патриотизм».
Наука заинтересовалась гуанчами, когда они давно исчезли с лица земли. То, что сообщали об этом народе средневековые хронисты, было, действительно, очень интересно и необычно: и отсутствие навыков мореплавания у островитян, и совершенно особый, ни на один не похожий, язык, и внешний облик… Так родилась «загадка гуанчей».
Испанские хронисты, современники завоевания Канарских островов, оставили записи о занятиях гуанчей, их обрядах и обычаях, и эти записи тщательно изучаются историками и этнографами. Археологи провели на островах раскопки. Лингвисты сравнили донесенные до нас хронистами слова языка гуанчей со словами других языков мира. Антропологи обмерили современных канарцев, в жилах которых течет гуанчская кровь, а также черепа и скелеты древнего населения архипелага. Но чем больше ученые узнавали об исчезнувшем народе, тем больше нерешенных вопросов рождалось у них, тем более загадочным становилось происхождение гуанчей.
Когда удается установить языковое родство народов, многое в их древнейшей истории становится ясным. Лингвисты полагали, что язык гуанчей находится в родстве с диалектами берберов, населяющих ныне оазисы Сахары, а прежде занимавших всю территорию Алжира, Туниса, Марокко, Мавритании. В ясную погоду с африканского побережья можно увидеть дым, поднимающийся над вулканическим островом Тенерифе, и даже его главный пик высотой почти в четыре километра. Так что берберы могли знать о Канарах и добраться до островов, переплыв неширокое водное пространство, отделяющее их от Африки. Но, как показали новейшие исследования, язык гуанчей не находится в родстве ни с одним из берберских наречий (а их насчитывается более трехсот!) и остается «Иваном, родства не помнящим», ибо среди известных нам языков мира не удалось отыскать его «родственников».
