капитан Вальтер Крайншток».
— Вот оно что! — протянул Рыбников. — Вот как попал к гитлеровцам журнал «Надежды»… Но как забралась сюда «Надежда»? Когда это было?
— Однако мы можем узнать, вероятно, не только это, — сказал Солнцев и взял в руки другой листок. — Вот еще документ, написанный по-английски. Какое-то «Общество дальних исследований» предписывает коменданту Подземного города господину Конноли во что бы то ни стало отыскать вход в какую-то подземную долину, изобилующую, как тут сказано, полезными ископаемыми.
— Любопытная история! — воскликнул Иринин. — Сначала гитлеровцы, очевидно, искали здесь место для базы, а наткнулись на редкие ископаемые и основали Подземный город… А там, видно, услышали эскимосскую легенду о подземных долинах, где скрыты несметные богатства. Сами, конечно, ничего не нашли. Теперь же этой жаждой поисков легендарных сокровищ заразились монийские авантюристы.
— А вы знаете, товарищи, — вмешался Рыбников, — что у немцев в первую мировую войну база подводных лодок была тут на одном из островов, и никто об этом не догадывался! Топили русские и английские корабли у Нордкапа, а откуда приходили, куда девались подводные лодки — неизвестно!
— Во вторую мировую войну гитлеровцы не могли воспользоваться этой базой, — заметил Солнцев. — Ну, в добрый час, перейдем на сушу!
Эскимосы едут на стойбища предков
— Ньга, ньга, иннуэнги-мачуга! Белое-белое всюду сверкает — это снег, матушка-снег… Добрые сани, собаки здоровы… Я мчусь по снегу, и легок мой путь… О-гой, человек я, со всеми я в дружбе, и я принадлежу самому себе. Никто не может продать меня или купить, а старшему хозяину я исправно отдаю рыбьи головы и пупки. О, гой-ой, гой, солнышко светит, но не ссорится с матушкой-снегом. Дорога твердая, полозья поют веселую песню, а я тоже мастер песни петь. Я пою громко, громче ветра, и песнь моя летит быстрее крылатого ману. А мой вожак Нумка еще быстрее песни. У него ноги сухие и крепкие, хвост пушистый и теплый. В него вселился дух Горенги, мудрейшего из предков, и среди собак он самый мудрый. В бурю он всегда найдет верную дорогу и никогда не ступит на неверный лед. Я Хомеунги-Умка-Наяньги, глава племени медведей-воинов, я никого не боюсь — матушка-снег, батюшка-солнце честно мне служат.
Увлекаемые рослыми псами, запряженными попарно цугом, сани перескакивали через бугры, пролетали над провалами. А Хомеунги-Умка-Наяньги, вождь племени медведей-воинов, тянул на одной ноте свою бесконечную, только что родившуюся песню. Из-под саней убегала назад дорога. Это было уже прошлое. Впереди еще не было дороги. Там — будущее…
