Палачи и киллеры | страница 28



Нет сомнений, силы противника незначительны. Район оперативных действий все время расширяется. А подкреплений не поступает. Внезапным контрударом можно бывало бы отбросить противника за Днепр, восстановив тем самым прежнее положение.

В районе станицы Казацкой на реке… лодки. В степи рассредоточенные цепи противника. Кавалерия затыкает образовавшуюся брешь. Противник ломится по направлению к Черненко. Наша артиллерия ведет прицельный огонь. Уверен, к вечерку противник будет отбит.

Монастырь словно вымер. Никаких частей. Штаб разместился в двухэтажном здании, что справа от собора. В степи беспрерывно идут бои.

Южнее монастыря вдоль дороги, ведущей на…противник занимает позиции… подохнут с голоду. Третий день им не привозят еды.

… Поручик Миронов был прав: в течение трех дней им выдавалось всего лишь по ломтю черствого хлеба, солнце палило нещадно. Песчаные дороги накалились, как жаровни. Над томительно однообразной степью с разбросанными то там, то здесь курганами плыл жаркий воздух. Только на хуторах, в тени тополей, абрикосовых деревьев можно было отыскать прохладу и перевести дух. Но отдыхать дальше было некогда. Наступление продолжалось. Линия фронта все больше вытягивалась. Появлялись бреши, в них стремилась конница противника.

Эйланд продолжал читать дневник поручика… Об этих сволочных латышах я столько наслышался. Словно гадкие твари, расползлись они по нашей земле. И ведь находятся русские, которые с ними заодно.

Как странно. Мысль о смерти не дает покоя. Прошу прощения. Но сегодня, когда я не смог подняться и подойти к окну, я впервые почувствовал, что я не разведчик. Поручик Миронов!

Черт подери, неужто тебе суждено заживо сгнить на этой колокольне, стать пищей для галок? Чего тянете — наступайте!

Собрав силы, пополз к окну. Как далека и как близка эта цель. Отсюда я вижу парк родного поместья, по ту сторону Днепра. И грустно, и больно. Не сердитесь, что вместо стратегии — лирика. Я болен. Болит нога. Болит голова, ломит виски. Я весь как разверстая рана.

В монастырском саду собралась толпа. Много красноармейцев. Они так похожи на разбойников с большой дороги: оборванные, босоногие, серые, как земля. Вроде бы митингуют…

Кто-то произносит речь, но кто? В воздухе мелькают кулаки… Наседают, грозят Так…. так… Хватайте друг друга за глотки. Грызитесь…

… Этот эпизод Эйланду хорошо запомнился. За него потом укоряли латышских стрелков, хотя и не совсем обоснованно.

Три дня без передышки стрелки провели в боях. Преследуя противника, потом сами отступая, они исходили сотни верст по раскаленной степи. Не смыкая глаз ни днем ни ночью. Эйланд припомнил дерзкую ночную атаку врага. В лунном свете надвигавшаяся цепь казалась черной змеей. Она извивалась в дикой злобе, изрытая свинец и огонь. Цепи стрелков были редки, рассредоточены.