— Кузнец на большой дороге.
И все замолчали, устремив глаза на раскрытую дверь хлева. Она зияла в стене черной, дырой. Внутри ничего не было видно, но оттуда доносились неясные звуки, возня, топот, приглушенный разбросанной по земле соломой.
Хозяин снова показался на пороге, вытер лоб и двинулся к дому размашистой походкой, раскачиваясь при каждом шаге.
Он еще раз прошел мимо посторонних, как будто не замечая их, и бросил жене:
— Ступай нацеди кружку сидра, пить хочется.
И он вошел в дом. Хозяйка скрылась в погребе, оставив парижан вдвоем.
Г-жа де Кадур, в полном смятении, пролепетала:
— Уйдем отсюда, Анри, уйдем отсюда.
Д'Апреваль взял ее под руку, поднял и, поддерживая изо всех сил, так как чувствовал, что она вот-вот упадет, повел прочь, бросив на стул пять франков.
Едва они вышли за калитку, как г-жа де Кадур разрыдалась, вся содрогаясь от боли.
— О-о! Вот что вы сделали из него!..
Г-н д'Апреваль был очень бледен. Он сухо ответил:
— Я сделал, что мог. Его ферма стоит восемьдесят тысяч франков, Не всякий сын зажиточного горожанина имеет такой капитал.
И они медленно пошли назад, не говоря больше ни слова.
Она плакала не переставая. Слезы все текли и текли у нее из глаз и катились по щекам.
Наконец они иссякли; путники вернулись в Фекан.
Г-н де Кадур поджидал их к обеду. Увидев их, он расхохотался и закричал:
— Прекрасно, у жены солнечный удар. Я очень рад. Право, я думаю, что с некоторых пор она потеряла рассудок!
Ни жена, ни ее друг не отвечали, а когда муж, потирая руки, спросил:
— Хорошо ли вы прогулялись по крайней мере?
Д'Апреваль ответил:
— Чудесно, друг мой, чудесно.
