— Если поймаем, то я уж им намылю шеи! — угрюмо ворчал Этзанни.
— А если не поймаем, то эскимосы окропят своих идолов их горячей кровью, — добавил Тэли-куэзи.
Двигались медленно, с большой осторожностью.
К наступлению ночи они добрались только до того места, где мальчики сварили крохаля.
Здесь чипеуэи разбили лагерь, не разжигая костра.
Всю тёмную пору индейцы просидели не сомкнув глаз и напряжённо вслушивались в ночные звуки, держа на коленях винтовки со взведёнными курками.
В их памяти возникали многие столетия войны с эскимосами, полные засад и нападений на рассвете, и к утру вместо охотников сидело два перепуганных существа.
Им пришлось собрать весь остаток мужества, чтобы двинуться дальше по реке, но они всё же поплыли вперёд.
Ещё не наступил полдень, когда они углубились в лабиринт из множества проток, прошли его…
И наконец, обогнув мыс, увидели длинное озеро, которое кончалось роковыми порогами недалеко от Каменного Дома.
Первый взгляд индейцев на это озеро оказался одновременно и прощальным.
Они молниеносно развернули своё каноэ, и от мощных гребков лодка буквально запрыгала против течения: индейцы увидели, как в миле от них отчаливали от берега три стройные лодки — каяки.
Чипы разом забыли о пропавших мальчишках, да и вообще обо всём, кроме одного: надо как можно дальше оторваться от эскимосов.
Той же ночью ценой нечеловеческих усилий они возвратились в лагерь у Места Большой Охоты, где задержались ровно настолько, чтобы забрать оставленное снаряжение.
Утром, измотанные физическим напряжением и страхом, они разбили лагерь на много миль южнее — на берегу озера Идтен-туа. На следующий день проплыли в западный рукав этого озера и там стали ждать Деникази. У них не было ни капельки сомнения в судьбе, постихшей ребят: для индейцев мальчишек уже не было среди живых.
Тем временем, отдыхая под защитой призраков Каменного Дома, мальчики, к счастью, не догадывались, что их считают погибшими и бросили на произвол судьбы.
А на озере Кейзон три охотника-эскимоса неторопливо гребли в своих каяках от мыса к мысу, не подозревая ни о вызванной ими панике, ни о присутствии в их стране чужаков.
На следующее утро Эуэсин проснулся первым и после тревожного высматривания эскимосов на реке перевёл взгляд на окружающую безлесную равнину.
Куда ни глянь, в полной тишине и неподвижности лежала покрытая редким кустарником тундра: единственным живым звуком было отдалённое посвистывание кроншнепов. Тем не менее страх перед эскимосами ещё прочно сидел где-то в глубине сознания Эуэсина.
