Марта не возражает и делает вид, что уснула. Но через минуту она широко открывает свои острые, проницательные глаза.
– Послушайте-ка, господа, не находите ли вы, что Анни изменилась?
– Гм… – неопределённо мямлит Можи.
– Вы так думаете? – примиряюще спрашивает Каллиопа.
– Возможно… – не очень уверенно отвечает Леон.
– Мне приятно слышать, что вы все согласны со мной, – иронизирует моя золовка. – Я вас, конечно, не удивлю, если скажу, что Анни ходит теперь быстрее, меньше сутулится, реже смотрит в землю и разговаривает почти как все нормальные люди. Ален будет весьма поражён переменами.
В смущении я встаю.
– На меня действует твоя активность. Марта, а Ален будет гораздо менее удивлён, чем ты полагаешь. Он всегда предсказывал мне, что ты сможешь благотворно на меня повлиять. Простите меня, но мне пора писать письма…
– Я иду вместе с вами, – поднимается Каллиопа. И хоть я ничего не говорю ей в ответ, она встаёт следом за мной и просовывает свою пухленькую ручку под мой локоть.
– Анни, у меня к вам огромная просьба.
До чего же обворожительное лицо! Сквозь её напоминающие пики ресницы блестят иссиня-зелёные глаза, она смотрит на меня умоляюще, а её изогнутые губы приоткрываются, словно она готовится доверить мне какую-то тайну… От Каллиопы можно всего ожидать.
– Говорите, Каллиопа, вы знаете, если я только могу…
Мы входим в мою комнату. Она берёт меня за руки и смотрит на меня с патетической мимикой итальянской актрисы.
– Не правда ли… вы ведь сделаете? Вы такая чистая. Это заставило меня решиться. I am[19] погибла, если вы будете мне отказать! Но вы примете во мне участие…
Она складывает маленький кружевной платочек и вытирает ресницы. Они у неё сухие. Мне становится не по себе.
Теперь она успокоилась и неторопливо перебирает бесчисленные причудливые талисманы, которые позвякивают у неё на цепочке (Клодина утверждает, что Каллиопа позванивает ими при ходьбе, как маленькая собачонка – своим бубенчиком), смотрит на ковёр. Мне кажется, она что-то шепчет.
– Это молитва, я обращаюсь к луне, – объясняет она. – Окажите мне помощь, Анни. Мне нужно письмо.
– Письмо?
– Да. Письмо… Epigraphion.[20] Очень хорошее письмо, которое вы продиктуете.
– Но кому это письмо?
– Другу… другу сердца.
– О!
Каллиопа трагическим жестом протягивает ко мне руки:
– Клятвенно клянусь своими родителями, которых уже нет в живых, это только друг сердца!
Я отвечаю на сразу. Мне бы хотелось узнать…
– Но, дорогая, зачем для этого понадобилась вам я? Она заламывает руки, но лицо её совершенно спокойно.
