Это правда, я умею лишь повиноваться. Только этому он научил меня. И я выполняю все его указания радостно и неуклонно, словно в этом – моё единственное предназначение. Всё во мне – и моя тонкая шея, и безвольно опущенные руки, и гибкая талия, и длинные ресницы, которые я тут же, прикрывая глаза, опускаю в знак согласия, и даже смуглый цвет лица маленькой рабыни – указывает на то, что я рождена повиноваться. Ален часто так и называет меня: «Моя маленькая рабыня». В этом нет, конечно, желания обидеть меня, он лишь слегка презирает мою тёмную кожу. Ведь сам он такой белый!
Да, мой милый «Распорядок», ты будешь руководить мною в его отсутствие, до тех пор пока я не получу от него первое письмо.
Конечно же, я предупрежу «Городскую компанию», прослежу за Жюлем, буду проверять расчётные книжки прислуги, нанесу все указанные визиты и буду часто видеться с Мартой.
Марта – моя золовка, сестра Алена. Хотя мой муж и не одобряет её выбор, – она вышла замуж за романиста, впрочем, довольно известного, – он утверждает, что она обладает острым, хотя и несколько эксцентричным умом, что она и проницательна, и бестолкова. И я никак не разберу, как следует понимать эти его слова.
Во всяком случае, она вертит своим братом с поразительной ловкостью, и я уверена, что Ален об этом и не догадывается. Любому сорвавшемуся у неё с языка слишком вольному слову она тут же сумеет придать самый невинный смысл. А как искусно обходит она в разговоре опасные темы! Если мне случается прогневать своего господина и повелителя, я сразу сникаю и даже не осмеливаюсь вымолить у него прощения. А Марта либо смеётся ему прямо в лицо, либо очень кстати начинает восхищаться сделанным им замечанием или остроумно вышучивать какого-нибудь несносного болтуна, и Ален расправляет свои густые брови.
Да, у неё острый ум и золотые руки. Я прихожу в восхищение, видя, как она, ни на минуту не переставая болтать, мастерит прелестную шляпку или восхитительное кружевное жабо: изделия её не уступят по красоте работам самых искусных мастериц лучших модных магазинов Парижа. Но сама Марта отнюдь не похожа на мастерицу. Маленькая, пухленькая, с очень тонкой, туго стянутой талией и полными бёдрами, которыми она покачивает при ходьбе, она гордо несёт свою золотисто-огненную головку (тот же цвет волос, что и у Алена) с блестящими, пронзительными серыми глазами. Лицо маленькой поджигательницы (в том смысле, в каком это слово употребляли коммунары), которое она очень умело превращает в личико дамы восемнадцатого века. Облачко рисовой пудры, немного губной помады, платье из шуршащего шёлка, затканного гирляндами, блузка с острым вырезом и очень высокие каблучки. Клодина (эта насмешница Клодина, с которой мне не следует слишком часто встречаться) нередко называет её «маркизой на баррикадах».
