– Почему вы спрашиваете?
– Некоторое время назад казалось, будто работу в качестве моего натурщика вы считаете унизительной, – заявила она, – надеюсь, вы все-таки передумали.
Он пожал плечами:
– Пока не скинете с себя все ваши юбки и не встанете на мое место, все равно не поймете. На мой взгляд, если хотите знать, что представляет собой работа натурщика, попробуйте сами заняться ею.
– Простите, что вы сказали? – Вероятно, она неправильно его расслышала.
– Вообще-то я подал вам весьма стоящую идею, – заявил он, стряхивая крошки с ладоней, – ведь это будет неплохим отдыхом для каждого из нас. Мы могли бы поменяться местами, и я бы немного вас порисовал.
Артемизия чуть не подавилась глотком чая.
– Очень смешно. На какую-то долю секунды я решила, что вы говорите серьезно.
– Я говорю серьезно.
Артемизия поставила чашку на стол.
– Какая ерунда, вы же не художник.
– Ну да, здесь вы правы, – признал он. – Я не умею так строить композицию, как вы, но зато делаю приличные наброски. Смотрите, сейчас покажу.
Он схватил альбом и мелок и несколькими легкими штрихами изобразил Поллакса, который спал на подоконнике, поджав под себя лапки так, что казался маленьким мохнатым комочком.
– Неплохо, – признала она. Линии были четкими и уверенными, а силуэт котенка имел почти безупречные пропорции.
– На службе мне приходилось рисовать карты – объяснил он. – Так что вы думаете по этому поводу, ваша светлость? Может быть, нам стоит поменяться ролями. Обещаю, что не нарисую вам, скажем, три глаза.
– Мистер Доверспайк, ваше предложение необычно и, я думаю, неприемлемо для человека моего статуса, – начала протестовать она, – ведь это будет…
– Унизительно?
– Вовсе нет. – Артемизию разозлило, что ему удалось поймать ее на слове.
– Что же вас останавливает? Неужели вы боитесь?
– Конечно же, нет. – А потом, поскольку Артемизия твердо верила, что в искусстве самое важное – правдивость, она сглотнула и кивнула.
– Я должен признаться, что сначала и сам немного испугался.
Она фыркнула:
– Вы? Мистер Стеснительность-мне-не-свой-ственна?
– Иногда единственный способ встретиться лицом к лицу со своими страхами – не обращать на них внимания и идти вперед, – заявил он. – Быть голым, то есть, прошу прощения, ваша светлость, быть обнаженным перед тем, кого вы едва знаете, действительно довольно устрашающая перспектива. Но в этом отношении вам все про меня известно.
Артемизия подумала, на самом деле ли мистер Доверспайк ей хорошо известен. Мысли о нем часто не давали ей покоя. Да, этот мужчина действительно нравился ей, но он был слишком сдержанным для обычного рабочего, а от представителя дворянства его отличало исходившее от него едва уловимое чувство опасности. Несмотря на то, что Томас провел в обществе Артемизии уже больше недели, он до сих пор оставался для нее загадкой. Она по праву считала себя наблюдательнее многих, однако ей все-таки не удавалось разгадать секреты чужого сердца.
