- Я не умею ждать, - усмехнулся Робер. - Мне проще идти вперед, но имейте в виду, нам предстоит не луч-Шее зрелище.
- Переживу, - пообещал ноймар, и они замолчали до самого храма, неожиданно раздвинувшего зеленое буйство. Странно, но здание, как и оплетенная вьюнами статуя, не казалось покинутым. Именно поэтому так коробили взгляд сваленные у входа доски.
- Я велел открыть двери, - объяснил Эрвин, - но внутрь никто не входил. Вы в самом деле готовы?
- Да.
400 год К. С. 10-й день Весенних Молний
1
И вновь два ряда белых колонн, разделенных серебряными лозами. Тишина и покой, в которых зарождается радость. Полумрак пронизан льющимся сквозь витражи голубоватым, словно от утренних звезд, светом. Пахнет свежей зеленью и какими-то цветами. Нарциссами? Гиацинтами? Похоже, за храмом кто-то присматривает. Старики привыкают к месту и делают свое дело, даже если им перестают платить, вот и здесь… Какой-нибудь уборщик набрал в парке цветов и принес то ли святой, то ли
себе самому.
_… I
Северяне не любят ругани, это Робер уяснил еще в Торке, но Эрвин увидел это впервые. Робер, не осознавая собственной трусости, таращился на витражи и колонны, лишь бы не глядеть в сторону бывшего алтаря, а Эрвин стоял и смотрел, вбирая в себя так и не ушедшую из оскверненной святыни удивленную боль.
- Помнишь? - Эрвин замер у разбитой решетки, словно не желая переступить незримую черту. - Помнишь, какой она была?
«Она»? Девушка на стекле или церковь? И почему все сильнее пахнет цветами, ведь окна закрыты… Неужели тянет из дыры, в которую придется лезть?
- Ублюдки! - Эрвин все же шагнул вперед, под сапогами зло хрустнула каменная крошка. Теперь сын регента стоял над квадратной темной дырой, он уже овладел собой, и все же хорошо, что Дикон скачет к Лукку. Нойма-ринены сдержанны и справедливы, но они живые люди, а человеку свойственно мстить. Спокойствие, такое спокойствие в мгновенье ока сменяется бешенством.
- Эпинэ, - окликнул ноймар, он стоял возле алтаря, то есть возле того, что от него оставили молодцы Айнс-меллера, - вы это прочли?
- Нет.
- Прочитайте.
Идти по разноцветным осколкам было едва ли не трудней, чем по трупам, - по трупам Иноходец уже ходил… Ноймар склонялся над вывернутой плитой. На белом мраморе четко виднелась надпись, на которую Робер прошлый раз не обратил внимания: «Моя любовь. Моя жизнь. Навеки». Франциск был немногословен, но сказал больше любого Дидериха.
