Олег долго ничего не мог понять, он продолжал звонить Любе, постоянно подходил к ней на работе, караулил возле проходной или возле автобусной остановки, но примерно через месяц оставил ее в покое. Люба несколько раз замечала его в обществе новой сотрудницы, молодой, стриженной под мальчика худенькой блондинки, и тихо радовалась, что этот не самый лучший этап ее жизни остался позади. Теперь нужно было набраться терпения, душевных сил и деликатности и дождаться, когда такой же этап останется позади и у Родислава, и тогда начнется новая жизнь, совсем другая, в которой они, поумневшие и приобретшие печальный опыт, будут бережнее относиться и друг к другу, и к их семье в целом.
* * *
Но дождаться было не суждено.
В декабре на Москву обрушились невиданные морозы, закрывались детские сады, отменялись занятия в школах, кое-где лопались трубы и отключалось отопление. Клара Степановна теперь постоянно находилась у Романовых: Коля не ходил в школу, Леля – в садик, а Люба и Родислав вынуждены были ежедневно отправляться на работу. У них в квартире батареи еще грели, но все равно было ужасно холодно, все ходили одетые в два-три свитера, на ногах – по две пары толстых вязаных носков, а у Лели на ручках – тонкие пуховые перчатки, привезенные откуда-то из Скандинавии и подаренные Аэллой.
В один из таких дней Родислав пришел около десяти вечера и шепнул Любе:
– Нам надо поговорить.
Пока стояли морозы и Клара Степановна жила у них, ни о каких ночных поездках к Лизе не могло быть и речи, и Родислав бывал у любовницы по вечерам, придумывая для матери разные благовидные предлоги. И поговорить обо всем, что связано с их договором, супруги могли теперь только в спальне, потому что и на кухне, и в гостиной невозможно было спрятаться от внимательных глаз и ушей.
Люба кормила мужа ужином, то и дело прислушиваясь к бормотанию, доносящемуся из радиоприемника. Она, как многие в эти дни, постоянно ждала прогноз погоды в надежде наконец услышать заветные слова о том, что морозы ослабеют и начнется повышение температуры.
– …введен в эксплуатацию первый агрегат крупнейшей в России Саяно-Шушенской ГЭС…
– Родислав, Лелю пора укладывать, – строго сказала Клара Степановна. – Пусть Люба уложит девочку, я сама за тобой поухаживаю.
Люба послушно вышла из кухни. Пусть мать пообщается с сыном, пусть почувствует себя хозяйкой: как она скажет, так и будет. Она ведь одна живет, после смерти Софьи Ильиничны ей и поруководить-то некем.
