О том, что Валленберга советские органы подозревали в связях с немцами, рассказывал человек, который сразу после войны руководил советской контрразведкой в Центральной Европе, генерал КГБ Михаил Белкин. Он делился своими знаниями со своим другом, генералом Павлом Судоплатовым. Выходило, что ещё во время войны фронтовые органы Смерша получили ориентировку на Валленберга, которого подозревали "в сотрудничестве с германской, американской и английской разведками". Предписывалось установить постоянное наблюдение за ним, отслеживать и изучать его контакты, прежде всего с немецкими спецслужбами. Судоплатов так излагал мне сведения Белкина:
"Я помню, что Белкин говорил мне о нескольких зафиксированных встречах Валленберга с начальником немецкой разведки Шелленбергом".
Судоплатов не высказывал оценок достоверности слов своего коллеги. Точных данных о связи Шелленберга с Валленбергом нет, хотя теоретически они были возможны. Если бы связи были, то шеф разведки СС более определенно упомянул бы о них в своем оправдательном "меморандуме Троза". Зато Судоплатов приводит другой источник версии о немецких контактах шведа. Это уже знакомый нам граф Кутузов-Толстой. Судоплатов со слов Белкина:
"О работе Валленберга, как я припоминаю, сообщал наш агент Кутузов (он принадлежал к роду великого полководца), эмигрант, привлеченный к сотрудничеству с советской разведкой ещё в начале 30-х годов. Кутузов работал в миссии Красного Креста в Будапеште и участвовал в разработке Валленберга. Согласно сообщениям Кутузова, Рауль Валленберг активно сотрудничал с немецкой разведкой".
Эти два источника — Гроссхейм и Кутузов — носят слишком специфический, «заказной» характер. Да и появились они на свет не сразу после ареста Валленберга, а значительно позже — видимо, лишь тогда, когда на Лубянке стали искать оправдания своей «антивалленберговской» акции. Характерно, что в своих тюремных беседах сам шведский дипломат не упоминал «немецкой» версии: сразу после будапештской борьбы Валленберга с Эйхманом и иже с ним, она показалась бы слишком притянутой за уши. Враждебность Эйхмана к защитнику будапештских евреев была ещё у всех на памяти.
О том, как советская сторона (точнее, КГБ) пыталась "немецкую версию" сделать привлекательной и убедительной для шведской стороны, свидетельствует документ, который попал в мои руки несколько необычным путем. В начале 90-х годов — когда я вплотную занялся делом Валленберга — я постарался найти некоторых, тогда ещё живых ветеранов КГБ, которые имели прямое (или косвенное) отношение к этому делу. Встретился я и с бывшим заместителем министра госбезопасности, генералом в отставке Евгением Питоврановым. Сидя в кабинете заместителя президента Русско-итальянской торговой палаты (именно туда занесла моего собеседника постсоветская эпоха), он неохотно старался вспомнить былое, в том числе и дело знаменитого шведа. Правда, в очень узких рамках и (не очень убедительно) ссылаясь на то, что всем занимался лишь министр (Абакумов), а он мало что знал. Но как бы случайно он нашел на своем столе стеклографированный документ якобы «неизвестного» происхождения. Я внимательно изучил текст. Он был претенциозно озаглавлен "Положить карты на стол" и обвинял шведов, что они якобы хотели после войны сделать свое посольство в Будапеште шпионским центром, предназначенным для работы в новой, послевоенной Венгрии. Ссылки были на того же Томсена.
