После некоторых колебаний Маришка решила:
– Придется тебя оставить, ничего не поделаешь. В Москву мы и вдвоем с Уморушкой съездим. А вот в Муромскую Чащу все вместе отправимся, если Костя с учеными дров не наломает. А в Муромской Чаще Калина Калиныч решение примет!
– А бабушка? – снова напомнил Брыклин. – Она туда вовсе меня не отпустит.
– А мы Виолетту Потаповну тогда с собой возьмем. Свежий воздух полезен пожилым людям.
– Калина Калиныч враз мои чары развеет, – посулила Уморушка Пете. – И будет все, как прежде. А может, и по-другому, уж дедушке лучше знать.
– Ну что: по рукам? – спросила Маришка Петю.
– По рукам… – нехотя согласился Брыклин.
– Тогда за деньгами – и на чугунку! – весело скомандовала Уморушка. И добавила: – Давненько я по чугунке не ездила – поди, неделю! А в Москве, так сроду не была. Вот оказия!
И, тряхнув золотисто-зелено-каштановыми кудряшками, Уморушка взяла за руки Петю и Маришку и потащила их к подъезду дома, где жили Брыклины.
Глава вторая,
в которой Иван Иванович съедает мышку и дает интервью корреспонденту местного радио
А покинутый своими друзьями Гвоздиков, не подозревая о случившемся, играл роль Кота в сапогах так, как не играл ни одной из своих ролей в жизни. Когда поддавшийся на его уговоры Людоед превратился в льва, Иван Иванович с шипеньем и фырканьем забился под стол и уже оттуда, сверкая позеленевшими очами и тщетно пытаясь утихомирить вставшую на спине дыбом шерсть, попросил, а точнее, умолил Людоеда превратиться в мышь. И лев исчез, а на его месте возникла маленькая серая мышь, сделанная из папье-маше и других подручных материалов в кружке «Юный дизайнер». И Гвоздиков увидел мышь – и этот момент был вершиной его перевоплощения.
Великий реформатор сцены Константин Сергеевич Станиславский непременно уронил бы слезу восторга и восхищения при виде поклонника своей системы, сигаюшего из-под стола на беззащитную жертву театрального искусства. Тихий треск, легкое шуршание – и Людоед исчез в пасти вероломного слуги маркиза Карабаса. Людоеду пришел конец, а вместе с его концом пришел конец и спектаклю.
Пять раз Пузырьков закрывал и открывал занавес, и все пять раз подряд под шумные крики «браво!» и гремящие аплодисменты выходили участники спектакля на поклоны к зрителям. «Скорей бы они раскланялись! – подумал он, облизывая пересохшие губы. – В буфете лимонадом торгуют, вот бы напиться сбегать!»
И его мечта сбылась: после пятого выхода на поклоны Игорь Игоревич сказал: «Довольно, братцы! Больше не выходим».
