– Мы не почистили зубы после еды, Тупсифокс! И не приняли душ! А где свежие простыни и наволочки? Их нет и в помине! Есть только куча грязной травы и какие-то губки вместо мягких подушек!
Капризы моего приятеля могли вывести из себя кого угодно, но только не меня. Выслушав его претензии, я спокойно сказал:
– Хорошо, можешь стоять столбом хоть до Рождества. А я прилягу.
И я с удовольствием растянулся на колючем и довольно жестком ложе.
– Ты собираешься прожить в аквариуме до Рождества?! – ахнул Пип.
– Пока я не готов ответить тебе на этот вопрос, и ты, наверное, догадываешься почему. Ложись, Пип, и оставь свои аристократические замашки до лучших времен.
Брезгливо морщась, мой капризный дружок прилег на постель из водорослей.
– Хоть ты и упрекаешь меня в излишней воспитанности, – сказал он, ворочаясь с боку на бок, – но я готов спать сейчас в одежде. В одних трусах на куче репейника не очень-то понежишься!
Он был прав: лежать на колкой траве удовольствие действительно не из приятных. Я посмотрел на сынка Вассерфукса – он все еще продолжал наблюдать за нами, хотя его папаша и воспитательница давно отсюда ушли, – и в моей голове вспыхнула идея.
– А не попросить ли нам Штруделя принести нашу одежду и обувь? – проговорил я чуть слышно, склоняясь к уху приятеля. – Мальчишка он вроде бы не злой и должен нам помочь!
Мы с Пипом вскочили на ноги и подошли к стеклянной преграде, отделяющей нас от расплющенного носа и выпученных глазенок юного водяного. Жестами и сбивчивыми фразами мы постарались объяснить мальчугану, что от него требуется.
И он нас понял!
– Мне запрещено выходить на берег, – пробулькал Штрудель и почесал указательным пальцем левой руки перепонки на правой. – Если отец об этом узнает, он поднимет такую бурю!
– Мы ему не скажем, – тут же пообещал Пип.
В ответ водяной улыбнулся:
– Он сам поймет – папа у меня умный! «Откуда взялась одежда? – спросит он. – Кто принес?». И ему обязательно доложат!
– Значит, нам теперь суждено разгуливать в таком виде? – Я тяжело вздохнул и опустил голову. – Мы замерзнем, простудимся и, может быть, даже умрем!
Штрудель шмыгнул носом, и его лягушачий ротик вытянулся в трубочку:
– Фрау Царте сошьет вам штаны и рубашки! Я ее хорошенько попрошу, и она сошьет!
– Что ж, спасибо и за это. – Я снова вздохнул, но уже не так тяжело, как в предыдущий раз, и мы с Пипом вернулись к колючему лежбищу.
– Мы что-нибудь придумаем! – шепнул я приятелю, укладываясь рядом с ним поудобнее. – Мы обязательно что-нибудь придумаем! Ведь мы – пуппетролли!
