Так оно и произошло, хотя Ростбиф, съев двойную порцию завтрака – Лангет предусмотрительно пожертвовал ему свою! – все равно попробовал разделаться с «героем-одиночкой». Но я и Пип храбро встали между двумя повздорившими толстяками, и шаткий мир был сохранен.
– Теперь они возьмутся за вас, – сообщил нам вторую новость слегка помятый Лангет. – Мне пришлось во всем сознаться Ворчайлсу, Апфелю и мадам Брюле – а что делать?! – и они, я так думаю, прицепятся сейчас к вам троим.
– Подлый предатель! – прошипел Пип, сжимая кулачки. – Не мог промолчать о товарищах!
– Не мог, – развел руками Лангет. – Я висел под самым потолком, а мадам Брюле донимала меня двумя вопросами: «Кто твои дружки? Отпустить тебя или не отпустить? Кто твои дружки? Отпустить тебя или не отпустить?..» В тот миг мне очень не хотелось, чтобы она меня отпускала…
– Ничего бы с тобой не случилось! – фыркнул я в ответ на его слова. – Такие круглые пуппетролли не расшибаются!
Лангет еще ниже понурил голову:
– Я и молчал как рыба… Но господин Ворчайлс пообещал воткнуть в меня все кактусовые иголки, которые вытащит из себя, и требовал немедленно признаться…
– И ты признался! – возмущенно воскликнул Ростбиф и, взмахнув руками, ударил себя по толстым ляжкам.
– Меня уговорил господин Апфель. Он сказал, что пуппетроллей, которые делают ужасные гадости и выдают своих товарищей, господин Ворчайлс иногда прощает. Все-таки мы – пуппетролли и у нас пуппетролльский пансион, а не институт благородных девиц.
– Коварный Апфель тебя обманул! – сказал Ростбиф и от гнева раздул щеки, словно мячики. – За такой ночной тарарам даже Мумрика не простили бы, а он у нас отличник и образец для подражания!
Наверное, мы еще долго стояли бы в школьном дворе и препирались, но тут раздался звонок, и все побежали по классам. Пошла на урок и наша четверка. Хотя, если сказать честно, у всех у нас в эту минуту было одно желание – провалиться сквозь землю. И чем глубже, тем лучше.
Весь день мы ждали вызова к господину Ворчайлсу, ломая головы над тем, какое наказание он для нас выберет. Пипу мерещились розги, Ростбиф с ужасом думал об отлучении от еды на несколько суток, а мы с Лангетом почему-то решили, что нас сошлют на галеры.
Но – о, чудо! – господин Апфель оказался прав: хозяин «Незабудки» не стал устраивать шума из-за проделки Лангета. Наверное, ему не захотелось делать всеобщим достоянием факт своего сидения на колючем кактусе. Иначе бы он не заменил, пусть и смятое в лепешку, вещественное доказательство уже к рассвету на точно такой же цветок. И не приказал бы мадам Брюле и Апфелю молчать обо всем этом, а только улыбаться при встрече с нами и говорить: «Ну, как, мальчики, настроение? Не правда ли, сегодня хороший денек?» А что господин Ворчайлс отдал такое распоряжение, у нас не было никаких сомнений: и Апфель, и мадам Брюле целую неделю заискивали перед нами как могли.
