– Вроде бы что-то смотрела по телеку.
– Господи, куда катится этот мир! – Рамазан театрально закатил глаза к гипотетическому небу, увидев, впрочем, потолок.
– К черту, – подсказала Жаннет. – Кстати, а что это за ночные горшки? – Она пренебрежительно кивнула на упомянутые сосуды.
– Ночные горшки?! – почти вспылил Рамазан, не обращая никого внимания приставленный к его горлу очень дорогой столовый нож, принадлежавший легионеру какого-то Цезаря. – Эти, как вы выразились, ночные горшки стоят… нет, они бесценны!
– Бесценны? То есть они ничего не стоят? – невинно переспросила Жаннет, уже держа одну из ваз в руках, а уникальный нож вогнав в ковер, – тогда вы не будете против, если я избавлю ваш кабинет от этого старого хлама?
– Вы не можете! Капитан, это ночная ваза принадлежит временам династии Мин. За исключением этих двух во всей вселенной их осталось 12 штук!
– А чем отличается ночной горшок от ночной вазы?
– Тем… тем… тем, что ей тысячи лет!
– Но ведь от этого ночной горшок не перестает быть ночным горшком?
– Нет, перестает! – вконец разгневался Рамазан.
– Ну, так как? Вы согласны принять мои деньги или мне все-таки разбить ее? – вернула разговор в первоначальное русло Жаннет.
– Положите вазу на место и тогда мы сядем и все обсудим, – уже спокойно произнес Рамазан.
– Нет, нет, нет. Вначале напишите на своей гербовой бумаге контракт о том, что вы обязуетесь доставить все оборудование в течении суток. Иначе…
– Мерзкая, наглая девчонка! Оставь ва…
Жаннет играючи перекидывала вазу из одной руки в другую. При словах «мерзкая девчонка» она сделала вид, что роняет ее, на что Рамазан отреагировал весьма бурно. Шус испугался, не случился бы у пожилого человека инфаркт или инсульт, а охранники уже бросились ловить вазу, однако Жаннет, не жалея сердца Рамазана, сама поймала ее уже над самым ковром. Рамазан тут же пришел в себя и полез в один из ящиков стола, бормоча себе под нос что-то о падении нравов, невоспитанности молодежи, неуважении ею старших и о том, что в ЕГО время было все по-другому.
После того как он написал что-то на продукте целлюлозно-бумажного производства и поставил там свою подпись, Жаннет тоже расписалась, не отпуская ночную вазу из рук, и забрала бумажку себе, после чего они повторили ту же операцию с той лишь разницей, что Рамазан положил бумажку себе в стол.
– Теперь отдай, отдайте ее, – попросил последний.
Жаннет отбежала к входной двери и крикнув «ловите», запустила ночной горшок туда, откуда прибежала. Рамазан опять изобразил, что умирает, его телохранители, уже не стесненные угрозой жизни их нанимателю, кинулись спасать бесценную реликвию. Чем закончилось спасение горшка Шус так и не узнал, но звука разбившегося фарфора он не услышал. Хотя, возможно, он затонул в шуме падающих на пол тел.
