— Благодарю вас, — поклонился Гуляйбабка. — Я последую за вами куда угодно, но вначале прошу объяснить мне, куда транспортируются те письма, которые кладутся на черный конвейер?
Офицер склонился над ухом Гуляйбабки, шепнул:
— За той стенкой сидит капитан гестапо. Прирос к полевой почте, как морской присос. В войне с Францией, Польшей только наедал шею да портил моих девиц. Но теперь я спокоен. Бои за Москву подсыпали ему работенки. В клозет даже нет времени сходить. Над крамольными письмами сутками сидит, а они, как видите… все ползут и ползут.
Штемпель снял с черной ленты конвейера первопопавшееся письмо.
— Вот извольте, какие кислые пилюли шлют господину капитану из-под Москвы. Читаю: "Матери, братья и сестры! Честные немцы родной земли!.." Ну, это пока прелюдия. Тут строкой ниже тоже что-то вроде прелюдии. А вот она и клюква: "Фюрерам, канцлерам, рейхскомиссарам и прочим погонщикам войны хорошо кричать со столов пивнушек, балконов дворцов и канцелярий: "Вперед, немецкие солдаты! Мы с вами бок о бок в окопах". Но ни один из них, бродяг, не лезет в грязные окопы, под огонь русских «катюш». Еще бы! Тут ведь звенят не пивные кружки, а людские черепа, пахнет не сосисками, а кровью и березовыми крестами".
Штемпель повертел конверт, бросил письмо на ленту конвейера.
— Блестящая пилюля. Будто нарочно подсунул кто. Ни адреса, ни отправителя. Попробуй найди, кто писал.
— У нас в России, — сказал Гуляйбабка, — в подобном случае говорят: "Лови кота за хвост". Штемпель махнул рукой:
— Пусть ловит. Дьявол с ним. Это его сосиски и хлеб. А мы, мой гость, отправимся теперь туда, где пахнет не клеем и чернилами, а более прозаическими вещами, ну, скажем, спиртом, ветчиной, домашней колбасой… Идемте же, идемте, гость мой!
В соседней комнате, запертой семью замками, куда майор Штемпель привел Гуляйбабку, не было ровным счетом ничего прозаического. Вместо нарисованных в воображении окороков и колясок колбас, развешанных на стенке, гость, к удивлению, увидел комнату, заваленную вырезками газетных некрологов. Некрологами были увешаны стены, окна, бока шкафов, стеллажей. Бессчетное число их валялось в хаотическом разбросе на лавках, столах и даже на полу. Тут пахло мертвыми. Тут шла какая-то таинственная торопливая работа. Несколько женщин, одетых в черные халаты, сидя на корточках, что-то выискивали, сличая некрологи с карточками почтовых вложений.
— Куда мы попали? Не понимаю! — проговорил Гуляйбабка, поеживаясь от морозящего озноба.
