это признать. От этого зависит наш будущий образ жизни. Потому что наша огромная нация – как бы это сказать –
общественных преступников непосредственно связана с разъедающей, раковой опухолью
настоящих преступников. Убийц. Сутенеров. Гангстеров. Террористов. Преступно неряшливых подпольных химиков! Мы все связаны с этими людьми, потому что у законопослушного населения не существует законного пути, чтобы забалдеть, а
именно этого населению и хочется. На самом деле закон – это самый первый покровитель организованной преступности.
В палате снова поднялся адский шум. Оппозиция размахивала листками с распорядком дня. Члены кабинета сидели с каменными лицами. Ведь это представитель их партии произносил эту заразную ересь. Они ненавидели Питера Педжета, ненавидели его уже много лет. Но сейчас он стал опасным: ему стало мало просто противостоять их умеренной декриминализационной политике, он призывал легализовать анархию. Они боялись, что он покроет позором всю партию, и, возможно, это будет стоить им следующих выборов. Премьер-министр повернулся к Питеру и смотрел на него спокойным стальным взглядом. Палата тем временем тонула в гуле.
– Вы можете попробовать перекричать меня, но я не сдамся, и вот что я вам скажу. Офицер в моем избирательном округе был убит чернокожим иммигрантом в перестрелке на прошлой неделе. Я был на его похоронах. Я смотрел, как гроб с телом, накрытый государственным флагом, проносили мимо его рыдающей семьи. Тот самый флаг, госпожа спикер, что развевается над этим зданием! И над каждым правительственным зданием. Это символ нашего закона. И всё же именно этот закон убил храброго офицера, на похоронах которого я присутствовал на той неделе!
Теперь лидеры правительства уже не сидели с каменными лицами. Лицо премьер-министра представляло собой маску мрачной ярости; министр внутренних дел плескал руками, как младенец. Спикер выразила протест, напоминая Питеру, что в обязанности члена парламента не входит оскорбление флага, которому он поклялся преданно служить, но Питеру было все равно: он чувствовал вдохновение. Более того, он знал, что он прав. И он знал, что они знали это. Именно поэтому они так злились. Единственное, что стояло между правительством Великобритании и непробиваемой логической правдой его доводов, – это тот факт, что раньше его правду никому и ни на каких должностях не разрешалось признавать. Что ж, Питер Педжет сделает это за них и заставит их слушать.
