— Истина. Истина глаголет вашими устами, — подтвердил отец Ахтыро-Волынский. — Кто рано встает, тому бог дает.
— Не бог дает, а человек сам берет, — внес поправку Гуляйбабка. — Как говорится, пока лежебока храпел, работящий все сделать успел. Да я бы за один только петушиный крик с чертом вместе с постели вставал.
— Нет теперь тех петухов, что на зорях пели. Всех фрицы поели, — вставил реплику молодой солдат.
— Не ной, как комар над ухом, — обернулся на голос Гуляйбабка. — Будут вам и петух и куры. А что касается сна про девчонку, то сказал бы тебе, паренек, да жаль, что отец священник рядом.
— Коль бухнули в один колокол, то бейте и в остальные, — хлебая с присвистом чай, отозвался священник. — Ничто земное мне не чуждо.
— Мой звон только для холостяков, — сказал Гуляйбабка. — Пусть тот, кто вздумает выбирать невест, также воспользуется зарей.
— А почему? Почему зарей-то? — раздались голоса.
— А потому, что в это время они выходят без краски, без замазки, в натуральном виде. Рассказал бы вам про случай один, да не смею хлеб у других отбивать. Давайте договоримся так. На каждом привале один час изучаем немецкий язык. Другой — отводим смеху. Выступать по алфавиту. Каждый рассказывает какую-либо самую веселую историю из своей жизни. Повторяю. Из своей, а не из бабушкиной. Тем самым, мы убьем сразу по два зайца. У приунывших будем разгонять хандру и побольше узнаем друг о друге. Согласны?
— Согласны! Все «за». Даешь смехочас!
— Отлично! Принимается. Не будем раскачивать быку хвост, он у него и так качается. Начнем сейчас же. У кого из вас фамилия с буквы А? — Гуляйбабка бросил взгляд на отца Ахтыро-Волынского. Тот пожал плечами:
— Не смею перечить воле людской. Да простит Христос, — он перекрестился, отмахнув заодно комаров, и начал: — А было сие сотворенье под крещение Христово, в ту пору, когда мне ошнадцатый пошел. Дает мне как-то матушка моя один гривен, бутыль и говорит: "Пойдешь, Афоня, в соседнее село во храм, поставишь Николаю-чудотворцу свечку и наберешь святой водицы". — "Пойду, говорю, мамань. Наберу, говорю, и непременно поставлю", а самого аж кинуло в жар: "Как же я пойду из села куда-то на ночь, коли меня моя возжеланная — дочь дьячка — ждет? Да отлучись я не только на ночь, а на малую малость, как ее тут же за амбар уведут". А скажу вам, братья, было кого уводить. Мне ноне архигрешно описывать все ее бесподобные прелести: полные ножки там, округления прочих мест… Я позволю сказать лишь одно. Возжеланная Ольга моя была отменно хороша. Я по ней, окаянной, с ума сходил.
