— Говорят. Вы его знаете?
— Я, как и вы, комиссар, интересуюсь всем на свете. От разбитого фарфора до государственных переворотов. А он с неделю назад был у меня, просил починить трость.
— Трость? — воскликнул Кристен.
— Да, прогулочную трость, тяжеловатую, сучковатую, с красивым набалдашником.
— Что же вы в ней ремонтировали?
— Закрепил кольцо под рукояткой, — пояснил умелец. — Сразу помочь ему я не смог, потому что кольцо лопнуло и его нужно было сварить. Пообещал, что будет готово сегодня вечером, но, к несчастью, не получилось, потому что при сварке кольцо расплавилось и мне пришлось изготовить новое. Старое где-то здесь…
Порывшись в ящике, он положил перед Кристеном полумесяц с каплями металла на обоих концах. Изящное кольцо внутри было выбрано до половины и на остатке нарезана резьба. К чему такая сложность?
— Гм, — пробурчал комиссар, не желая, чтобы старый чудак знал, что он думает. — Я хотел бы попросить вас сделать отливку вот этой головки.
— Это несложно. Если хотите, можете посмотреть. как это делается.
Кристену было безразлично как, но приятно, что можно было получить копию. Через полчаса он уже упаковывал в коробку гипсовую отливку, сопровождаемый благодарностями за то, что дал мастеру возможность попрактиковаться в такой интересной работе.
По дороге комиссар зашел в магазин, где купил дешевые акварельные краски и кисточку. Дома он беспомощно уставился на все это, вспоминая свои школьные годы. По рисованию он двоек не получал только потому, что умел различать основные цвета — синий, зеленый, желтый и красный. Но кисть в его руке означала примерно то же, что хирургический скальпель в руке кузнеца.
Кристен чувствовал, что готовится к главному делу своей жизни. И поэтому с радостью решил свою затею, в которой краски играли главную роль, отложить на потом, ибо, по правде говоря, боялся последствий. Последствий как покраски так и всей затеи.
7.
В этот вечер Кристен лег спать пораньше. Предыдущие ночи выдались беспокойными, и он быстро уснул, даже не вспомнив, что не озадачил Кампонари. Вопросы вместе с деревянной фигуркой остались на столе.
Кристен спал крепким здоровым сном уставшего ребенка. Лицо его было спокойным и счастливым, морщины на лбу и у глаз разгладились, губы не были крепко сжаты, как обычно.
Размеренное дыхание спящего сливалось с тиканьем часов. Правда, ход их был не столь равномерным, как можно ожидать от швейцарского механизма; временами в них что-то скрипело и щелкало.
