– А зачем нам север? – угрюмо шмыгнув носом, спросила я. – Нам же на дорогу надо, а не на север!
В своем воображении я уже видела, как влеку раненую мамулю по тундре, поросшей редким кустарником и серым ягелем. Буря раскачивает кривые полярные березки, снег и северный ветер секут наши бледные изможденные лица, и только песцы и белые медведи недобро таращатся на нас из-за ледяных торосов…
– На севере тоже есть какие-нибудь дорожные магистрали! – уверенно заявила мамуля и подставила ладонь под первые капли начинающегося дождя.
– Например, Беломорканал! – горько съязвила я и со вздохом поднялась на ноги. – О-хо-хо! Пойдем-ка отсюда, пока не промокли! Не знаю, отыщем ли мы выход на шоссе, но какое-нибудь укрытие найти нужно.
Поддерживая мамулю, я наугад двинулась в темную чащу. Дождь заметно усилился. Поредевший лиственный свод над нашими головами быстро прохудился, стало мокро, зябко и ужасно противно. Очень хотелось оказаться в сухом теплом помещении, лучше всего – дома, на диване, под пледом, с книжкой в руке… Эх!
– Надо найти укрытие, – повторила я.
В роли убежища, где мы с охромевшей мамулей могли бы переждать усиливающийся дождь, мне виделась какая-нибудь могучая ель с плотными водонепроницаемыми ветвями, свисающими до самой земли уютным шатром. К сожалению, в наших краях преобладают лиственные леса и крайне редко встречаются могучие ели, корабельные сосны и прочие гигантские хвойные. Не тайга, чай!
Зато в наших окрестных лесах куда чаще, чем в тайге, ступает нога человека. Более того, порой в них даже катится колесо автомобиля!
– Глазам своим не верю! – прошептала я, увидев на лесной прогалине четырехколесного друга человека.
Принято говорить, что старый друг лучше новых двух, но это явно было сказано не о машинах. Допотопный «Москвич-412», бог знает, когда и как застрявший в лесной глуши, имел такой жалкий вид, что как-то сразу становилось понятно: хозяин транспорта за своим старым другом уже не вернется. Не исключено даже, что он нарочно поступил с ним по примеру беспринципного дедушки из русского фольклора, который в разных сказках то старого кота в лесу бросал, то мальчика-с-пальчик, то не приглянувшуюся мачехе дочку.
Первоначально колер «Москвича» был изумрудным, позже автомобиль неоднократно перекрашивали в разные оттенки зеленого. Теперь, когда краска с машины слезла слоями, местами обнажив и проржавевший кузов, «Москвич» приобрел классическую маскировочную окраску и обнаружить его на местности было непросто. Думаю, в летнюю пору мы с мамулей запросто прошли бы мимо, не обратив внимания на пятнисто-зеленый бугор. К счастью, в осеннем лесу преобладали желтые и красные тона.
