Корделия заметила, что мама и не пытается встать перед сыновьями. В конце концов, Магнусу уже семнадцать, он молодой человек. К тому же Гвен знала, что они достаточно защищены.
Ее внимание привлекла музыка.
Резкие звуки с неожиданным ритмом, легкая небрежная мелодия, от которой ей самой захотелось танцевать, несмотря на весь этот ужасный парад.
Магнус тоже решил, что стоит попривыкнуть и музыка оказывается не так уж плоха. Вообще, если бы танцоры не были такими неуклюжими и оцепеневшими, он с первого взгляда не отличил бы зомби от живых людей. Все они скромно кутались в саваны, пряча потемневшую кожу. Но в пустых глазницах сверкали искорки, и мертвецы жутко скалились, но не от трупного оцепенения, а от радости. Они хлопали в ладоши и пели, изредка что-то выкрикивали поодиночке и все вместе, хотя слов он не мог разобрать, и некоторые из них держали камни, которыми отбивали странный синкопический ритм.
— Калипсо, — шепнул Род Туану. — Это определенно калипсо.
— Что? — переспросил отец Боквилва. — Нимфа, которая зачаровала Одиссея и его экипаж?
— Нет, это разновидность музыки. Она с древней Земли.
— Но как она попала сюда? — спросил Туан.
Род пожал плечами.
— Как вообще они создают эту музыку? Я не вижу никаких инструментов.
Зомби снова все вместе выкрикнули какое-то слово.
Аббат нахмурился.
— Я разобрал слово, но оно не имеет смысла.
— Джамбори! — закричали снова все зомби.
— Это такая пирушка, — объяснил Род. — Очень большая пирушка.
Туан выступил вперед, подняв меч.
— Пусть холодное железо…
— Нет! — Род остановил короля, удержав его руку. — Только соль способна остановить зомби, если удастся кинуть им щепоть в рот и подержать там. Тогда они вернутся в могилы, но очень опасно оказаться на их пути.
— Неважно, — выдохнула Катарина с напряженным лицом. — Они уходят.
И действительно, они уходили все той же шаркающей процессией, стуча камнем о камень, щелкая пальцами, хлопая в ладоши, напевая слова, которых придворные не разбирали, и время от времени выкрикивая все то же слово: «Джамбори!»
Пение стихло; наконец они исчезли. В Большом Зале на несколько минут воцарилась тишина.
Женщины с истерическими всхлипываниями попадали на скамьи, мужчины поспешили успокоить своих дам. Корделия стояла неподвижно, решив, что ни за что не заплачет. Гвен озабоченно наблюдала за Диармидом и Грегори, но Диармид казался всего лишь очень серьезным, как всегда, а вот Грегори ужасно заинтересовался.
— Пошли! — воскликнул Ален. — Папа скажет, что делать!
