Джеффри неожиданно подскочил, наступив на что-то в листве.
— Ой!
Все застыли, потому что возглас сопровождался очень необычным эхом.
В тишине послышалась музыка.
— Здесь громче, — заметил Грегори.
— И сильнее ритм, — голова Джеффри задергалась в такт ритму.
— Джеффри, — приказал Фесс, — остановись!
Мальчик обиженно посмотрел на него.
— Я не двигался, Фесс.
— Нет, двигался, — заверил брата Грегори и широко раскрытыми глазами посмотрел на Фесса.
— Это очень заразительная музыка. Она заставляет плясать, даже когда сам этого не чувствуешь.
— Это музыка камня, Грегори, — ответил Фесс.
— Посмотрим, обо что споткнулся Джеффри.
Развернувшись назад, компания зашарила в листьях. И конечно, там лежал двойник первого камня, точь-в-точь как они нашли.
— Мы были правы! — воскликнула Корделия, сжимая кулаки и подпрыгивая от радости. — Ох! Значит, наш эксперимент удался, Фесс?
— Да, Корделия: наша гипотеза подтвердилась. Теперь нужны новые данные.
— Хорошо! — Корделия наклонилась и подобрала камень. Тот хихикнул. — Ой! — сказала девочка удивленно. — Этот тверже!
— Но все равно поддается, — Джеффри нажал на камень пальцем, и тот прямо-таки закатился хохотом.
— Дай мне! Дай мне! — Джеффри в свою очередь принялся тыкать пальцем в камень, который хохотал так сильно, что даже закашлялся — в ритме музыки, конечно.
— Прекрати! — завизжал он. — Ох! Я умру от щекотки!
Корделия выронила камень и вытерла руку об юбку.
— Значит, ты живой? — спросил Грегори.
— Еще бы! Я вовсе не окаменелость, — камень вновь захихикал. — Не смеялся так с тех пор, как раскололся в последний раз!
— В последний раз? — Maгнyc поднял голову. — Ты делишься пополам?
— Делюсь как?.. Ох! — камень фыркнул. — Ну конечно, глупый парень! Когда достаточно вырастаю.
— Ты делился сегодня?
— Делился сегодня на что? А! Утром и в полдень, конечно! Нет, это не я, это солнце сделало.
— Солнце? Ты говоришь о небесном шаре? Ты раскалываешься, когда оно достигает высшей точки?
— Да, парень, ежедневно! Здесь, под листьями, плодородная почва. И я пользуюсь этим, когда могу.
— Значит, ты никогда не работаешь?
— Нет, я существую только для того, чтобы играть музыку. Это замечательно веселая жизнь!
— Пока рядом есть ведьмин мох, — сказала Корделия. — Но почему ты затвердел?
— Как почему? Потому что состарился. Все твердеет, когда старится.
— Не все, — быстро сказал Род, бросив взгляд на Гвен.
— Это не совсем верно, — согласился Фесс. — Но все же должен признать, что это обычное явление.
