Долговязый Людоед, скрипя ремнями, прошёлся мимо — Петруше ударило в лицо запахом душманского пота… и не только пота. Кадету показалось, что он почуял запах…
«Навоз! — Петруша вытаращил глаза, хлопнул себя по лобешнику. — Вот грузовичок-то зачем стоял! В куче удобрений «духи» провезли оружие в Москву. А милиционеры, наверное, не захотели копаться в навозе… Ночью террористы перетащили оружие из грузовика внутрь здания. Но почему моджахеды не устроили тайники прямо в актовом зале, где-нибудь за кулисами?»
Петруша почесал кончик носа, потом взъерошил ёжик на затылке, но разгадка не приходила. И вдруг осенило: «Да потому что знали: милиция будет проверять актовый зал! Вот и спрятали оружие в подвале, заранее! А теперь достали…» Так вот они какие, привидения!
Думать было нелегко: от детского визга в голове звенело и дёргало так, точно через уши протягивали колючую проволоку. Со сцены лупил прожектор — всякий раз, когда луч слепящей белизной выжигал ту часть зала, где сидел Петруша, ему казалось, что его глаза выдирают из черепа.
Да, это был настоящий праздник Хеллоуин — полноценная, яркая ночь ужасов. Террорист в костюме Франкенштейна отрубил у мёртвого милиционера голову и вынес на сцену на всеобщее обозрение. Голова была страшная, с чёрной струёй из носа. «Так сдэлаю с каждым, кто будэт себэ плохо вэсти», — заявил Упырь.
Смертница в костюме ведьмы, мстительное костлявое существо в рваной шляпе, развлекалась тем, что выискивала в зале красивых девочек, набрасывалась и пыталась изувечить, выцарапать глаза. Её боялись больше, чем боялись Самурая.
Пить никому не давали. Язык присох к гортани, губы сделались клейкими, но Петруша только покашливал да кряхтел, он понимал, что детям труднее терпеть жажду, чем здоровенному кадету. Чтобы занять мозг, Тихогромов старался слушать, о чём говорят террористы. Они часто повторяли русские слова: «муха», «шмель», «частота». Ещё Тихогромов слышал, как Упырь кричал в рацию на генерала, который вёл переговоры. Главарь «духов» ругался матом и орал, что если «этот ваш президент» не приедет сюда лично к десяти часам утра, то ещё один корпус взлетит на воздух, «савсем взлетит, ти миня понил, да?!»
И над всем этим адским действом тяжко покачивалась огромная рыжая тыква с хохочущей харей. Тыква скалила чёрные зубы и торжествующе поглядывала вниз — на воющих, обречённых подданных весёлого детского праздника Хеллоуин.
