— Нельзя, Юхан, ее исправить! И ждать нельзя, пока ты поднимешься. С сотрясением мозга не шутят, Ю. Пойду. Люди ждут. А ты, штурман, поправляйся! Киберы не дадут тебя в обиду…
Коваль встал. Он увидел, что светлые глаза Юхана посерели.
— Тебе не дойти одному, Стас!
— Ты же знаешь, Гастона больше нет. Я вошью себе матрицу и дойду.
— Нет, ты не сделаешь этого!
— Сделаю, — криво улыбнулся Коваль и кивнул киберу, чтобы тот сделал Юхану укол снотворного. А пока штурман отбивался от нежно обвивших его пластмассовых лап, добавил:
— Так надо, Ю! До маяка почти полтысячи километров по джунглям. Без матрицы мне не дойти. Ты ведь знаешь, что это за планета.
Про Бету им обоим было известно многое. Расположенная к светилу ближе, чем холодная Лавиния, полная молодой бурлящей жизни, Бета с первых минут привлекла поселенцев своей безмятежной и безжалостной красотой. И с такой же равнодушной безжалостностью она выжила их через три года с насиженных мест на суровую, но безобидную Лавинию. Даже в том, что вопреки правилам этой планете не было присвоено имя и она осталась в документах стандартной безликой Бетой, виделся землянам перст судьбы.
Стасу вспомнились строки из последнего письма геолога Шубникова, опубликованного тогда в «Вестнике Земли»:
«…Я все думаю, Наденька, была ли в двухвековой истории покорения звезд другая такая же планета, столь жадная до жизни и настолько к ней равнодушная, как эта? Пожалуй, была. Только не ищи ее в справочниках. Эту планету придумали еще в середине двадцатого. Читай классику, Наденька! В книге все иное, и все такое же, как на Бете. Только в отличие от той планеты Бета нам еще не по зубам…».
В свое время эти строки вызвали на Земле повальное увлечение старой фантастикой трех прошедших веков, в которой искали ответ на вопросы, вставшие тогда перед группой Никонова. Но решение оказалось самым неутешительным: эвакуация.
Коваль изучал на фотокарте свою будущую трассу, когда зуммер радиофона на запястье доложил о готовности кибер-медиков к операции. Значит, малый аварийный компьютер уже выморожен из ледопласта, и его «чтец-приставка» готов к работе. Стас вошел в медицинский отсек, стоически перенес все дезинфекционные издевательства и, надев на голову уродливый клобук «чтеца», лег на операционный стол.
— Один, два, три… — мысленно вел он отсчет секундам. На счете «десять» в ноздри ударила упругая струя дурманящего карамельной сладостью газа, и вязкая тьма затопила его мозг.
