В какой же кошмар превратился вечер.
— Эй, — сказала Кэт, — пошли домой, пока эти Даймоны не вернулись.
Да, ей хотелось домой. Ей хотелось забыть, что этот вечер вообще был, и Вульф приходил к ней…
Если он считал, что Спати слишком круто с ним обошлись, он еще не видел настоящего «круто»!
Страйкер оставил своих людей в зале и отправился к Аполлими. Он единственный из всех Спати был допущен к ее особе.
Ее крепость была самым грандиозным сооружением во всем Калосисе. Черный мрамор блестел в сумерках, окутывающих их загробный мир. Изнутри вход в крепость охраняла пара злобных цередонов — существ с головой собаки, телом дракона и хвостом скорпиона. Они оскалились на Страйкера, но остались на месте. Они давно уразумели, что Страйкер был одним из четверых, кому дозволялось находиться рядом с их Госпожой.
Он обнаружил мать в гостиной. Двое ее демонов Шаронте расположились по обе стороны ее дивана. Кседрикс, ее личный страж, стоял справа. Кожа его была темно-синей, глаза переливались желтым. Черные рога торчали из его синих волос, за спиной ярко-красные крылья. Он стоял, не шевелясь, одна рука рядом с плечом Разрушительницы.
Второй демон отличался меньшей комплекцией. Но по какой-то причине мать благоволила к Сабине. Ее длинные зеленые волосы гармонировали с желтой кожей. Глаза были того же цвета, что и волосы, а рога и крылья — глубочайшего оттенка оранжевого.
Демоны внимательно оглядели его, но не двинулись с места и не произнесли ни слова, пока его мать витала где-то в своих мыслях.
Распахнутые окна выходили в сад, где росли лишь черные цветы — память о его умершем брате. Второй сын Разрушительницы погиб века назад, но по сей день мать его оплакивала.
Но также она радовалась тому, что Страйкер продолжал жить.
Ее длинные серебристые волосы совершенными локонами окружали ее лицо. И хотя он была старше, чем само время, выглядела прекрасной молодой женщиной лет двадцати пяти. Ее черное полупрозрачное платье сливалось с обивкой дивана, и было сложно определить, где заканчивалось платье, и где начинался диван.
Она сидела, не шевелясь, и смотрела в окно, держа на коленях черную подушечку.
— Они пытаются освободить меня.
Страйкер приостановился при ее словах.
— Кто?
— Эти глупые греки. Они считают, что в благодарность я буду на их стороне.
Она горестно рассмеялась.
Страйкер криво усмехнулся при этой мысли. Мать ненавидела греческий пантеон всеми фибрами своей души.
— Им удалось?
— Нет. Электи их остановит. Как всегда, — она повернула голову и взглянула на него.
