Менее чем через минуту Уолли и механик исчезли в толпе – Уолли положил бумажки во внутренний карман; толпа стала расходиться и редеть; небольшая кавалькада грузовиков, взревев моторами, выехала на проезжую часть и исчезла с Мейн-стрит; в ближайших двух кварталах остались только машины с гигантскими коробочками в багажниках или на задних сиденьях, выезжавшие со стоянок. Какое-то краткое мгновение толпа людей, которые шли по тротуарам или направлялись через улицу к автомашинам, была чуть плотнее, чем обычно, – словно масса зрителей вывалила из кино после сеанса. Но она быстро разредилась, и я вновь увидел мужчин, сидящих за стойкой в ресторане Элмана; женщин с проволочными кошелками в универсаме, в других магазинах тоже появились покупатели. Автомобили опять медленно ехали по улицам.
Сцена теперь выглядела вполне нормально – более или менее обыкновенная главная улица, может, немного запущенная, но не настолько, чтобы вызвать недоумение у проезжего. Ни у кого не было видно зелено-желтых праздничных значков, зато у одного или двух я увидел обычные красно-белые.
Еще пять минут спустя я заметил, что торговец, которого арестовал Янсек, едет по Мейн-стрит в своей машине, а затем появился автомобиль с орегонским номером.
Не снимая руки с шеи Бекки, я заглянул ей в глаза, она тоже посмотрела на меня, потом поджала губы и пожала плечами, и я слегка улыбнулся в ответ. Тут нечего было говорить, да я ничего такого особенного и не ощущал; то есть новые ощущения не появились, а старые как-то притупились.
Мы просто достигли предела, за которым уже нечего было говорить или чувствовать.
Но я был совершенно уверен – теперь я это знал наверняка, – что город Санта-Мира захвачен, что там нет ни одной души, кроме нас и, может быть, Беличеков, которая осталась бы тем, чем была раньше, и чем до сих пор казалась постороннему глазу. Мужчины, женщины и дети на улице и в магазинах были теперь другими – каждый из них. Они стали нашими врагами, даже те, у кого сохранились глаза, лица, жесты и походка старых друзей.
Нам неоткуда было ждать помощи в Санта-Мире, а теперь еще начиналось вторжение в соседние города.
Мы часто говорим: «Ничего удивительного» или «Я знал, что так и будет», имея в виду, что к моменту, когда событие произошло, хотя бы раньше и не предвидели его сознательно, нас не оставляло ощущение неизбежности случившегося. Когда мы сидели с Бекки у окна, все, о чем я был способен думать, было – дождаться темноты и затем попытаться уйти из города; днем, когда вокруг нас были только враги, не имело смысла даже пытаться спастись. Я объяснил это Бекки как можно более бодрым тоном, стараясь выглядеть так, будто уверен в успехе, и на миг я действительно почувствовал такую уверенность.
