Менее чем через минуту он вышел на улицу в сопровождении целой семьи мужчины, женщины и девочки лет восьми-девяти. Какое-то время они стояли на тротуаре: мужчина энергично протестовал против чего-то, а молодой полисмен вежливо и терпеливо отвечал. Потом они направились в сторону Хильер-авеню; я наблюдал за ними, пока они не исчезли за углом. Никто из этой семьи не имел праздничного значка, а у полицейского он был.
То же произошло с каким-то водителем грузовика, и когда он в сопровождении полисмена свернул на Хильер-авеню, я уже не видел никого без зелено-желтого ярмарочного значка.
Теперь улица стала тихой, почти молчаливой, никакого движения не замечалось. Все стояли на тротуарах в три-четыре ряда, лицом к улице, только старый Хейс одиноко торчал посреди проезжей части. В дверях каждого магазина или заведения стояли хозяин, его служащие и покупатели. Старый Хейс медленно обводил взглядом каждого из торговцев, и каждый по очереди отрицательно качал головой. Потом оба других полисмена подошли к Хейсу, что-то доложили, тот выслушал и кивнул. Закончив перекличку, все трое подошли к тротуару, повернулись лицом к улице и замерли в ожидании.
Глядя поверх крыш, я видел улицы почти на километр в обе стороны. Ничто не двигалось, а на Оук-лейн была даже баррикада – серые деревянные козлы, которыми перекрывают улицу на время ремонта. Вдруг я сообразил, что во всем городе каждая улица перекрыта таким образом – бригады людей в комбинезонах целенаправленно проводят работы. Я понял, что сейчас никак нельзя попасть в Санта-Миру или проехать по улицам к ее центру. И до меня дошло, что нескольких чужаков, которые случайно попали сюда, собрали вместе и держат в полицейском участке под каким-то надуманным предлогом.
Санта-Мира была полностью отрезана от всего света, в центре города можно было увидеть только ее жителей.
В течение трех-четырех минут – самое странное зрелище, какое я только видел – толпа выстроилась на тротуарах вдоль пустой улицы, словно наблюдая невидимый парад. Люди стояли молча, почти неподвижно, даже дети вели себя спокойно. То тут, то там мужчины курили, но большая часть толпы стояла неподвижно, некоторые сложили руки на груди, будто отдыхая. Время от времени люди переступали с ноги на ногу. Дети держались за родителей.
Послышался гул мотора, потом из-за угла возле «Секвойи» появился капот старенького темно-зеленого пикапа. За ним шли три больших грузовика с откидными бортами и еще один пикап. Они въехали на площадку и выстроились в ряд вдоль тротуара. Каждый автомобиль был нагружен чем-то, покрытым брезентом. Водители вылезли из кабин и начали отвязывать брезент. Эта сцена выглядела так, будто с ферм привезли продукты на рынок. Все водители были фермерами, они были одеты в комбинезоны или джинсы и клетчатые рубашки. Четверых я знал, их фермы были к западу от города, – Джо Гримальди, Джо Пиксли, Арт Гесснер, Берт Парнелл.
