Когда шаги супругов Беличеков наверху затихли, я повернулся к Бекки.
– Ты не против подвинуться? И сесть слева от меня, а не справа?
– Нет. – Бекки встала с удивленной улыбкой. – Но зачем? – Она пересела.
Я наклонился и поставил стакан на перила.
– Потому что, – я усмехнулся, – я целую с левой руки, если тебе это понятно.
– Нет, не понятно, – насмешливо ответила она.
– Ну, когда девушка справа от меня, – показал я, обводя рукой пустоту с той стороны, – мне неудобно. Что-то кажется неправильным, словно пытаешься писать не той рукой. Я умею целоваться только налево.
Я поднял руку над качалкой, касаясь ее плеча, и Бекки улыбнулась, поворачиваясь ко мне. Я привлек девушку, немного склонившись к ней, поудобнее устраивая ее в своих объятиях. Мне позарез нужен был этот поцелуй. Сердце у меня вдруг забилось как бешеное, и я ощутил, как кровь приливает к вискам. Я поцеловал Бекки – медленно и очень нежно, неторопливо, потом сильнее, сжимая объятия; вдруг это сделалось более чем приятным, в мозгу у меня происходил какой-то беззвучный взрыв, меня прямо затрясло. Я откинул голову, переводя дыхание, затем снова припал к ее губам, и внезапно мне стало все равно, что там могло случиться. Я еще никогда в жизни не испытывал такого упоения, и я знал, что, если смогу, сейчас же возьму эту девушку в свою комнату, что я женюсь на ней завтра, сейчас, женюсь на ней тысячу раз – мне было все равно…
– Майлз! – услышал я хриплый мужской шепот, который доносился откуда-то; я потерял способность соображать, что к чему.
– Майлз! – шепот сделался громче, и я стал растерянно осматриваться кругом. – Сюда, Майлз, быстрее.
Это был Джек. Он стоял в светлом прямоугольнике двери, теперь я увидел, что он зовет меня.
Что-то случилось с Теодорой, понял я, и поспешно направился через веранду, затем следом за Джеком через гостиную к лестнице. Но Джек миновал лестницу, подошел к двери в подвал и открыл ее. Он включил фонарик, которым держал в руке, и я спустился вслед за ним.
Мы пересекли подвал, шаркая подошвами по полу. Джек отбросил задвижку на дверце угольного чулана. Чулан в углу подвала был отгорожен дощатой стенкой до самого потолка. Сейчас он стоял вычищенный и пустой – с тех пор, как я установил в доме газовое отопление. Джек толкнул дверцу, луч его фонарика потанцевал по полу и остановился ярким кругом.
Я не был способен четко представить то, что лежало перед моими глазами на цементном полу. Напряженно всматриваясь, я вынужден был объяснять самому себе, по частичкам, свои зрительные ощущения, стараясь понять, что это такое. На полулежало, решил я наконец, что-то вроде громадных маковых головок. Они были круглые, видимо, около метра диаметром; сейчас они в некоторых местах полопались, и изнутри больших шаров вылезало на пол сероватое вещество, похожее на густую шерсть.
