Когда он обнял ее, по ее щекам потекли слезы, а в глазах снова стоял нескрываемый ужас.
Вскоре ко мне вернулось самообладание.
– Тогда не возвращайтесь, – сказал я Теодоре. – Оставайтесь здесь. Они оба повернулись ко мне, и я добавил:
– Так нужно для вас обоих. У меня просторный дом, выбирайте комнату и живите. Ты, Джек, забери машинку и работай. Я буду рад. Мне скучно одному, я нуждаюсь в обществе.
Некоторое время Джек всматривался в мое лицо:
– Ты уверен?
– Абсолютно.
Он посмотрел на Теодору, она кивнула с молчаливой мольбой. Тогда он ответил:
– Ладно, может быть, так лучше; останемся на пару дней. Спасибо, Майлз, большое спасибо.
– Ты тоже, Бекки, – сказал, я. – И тебе нужно остаться здесь – хотя бы на некоторое время. – Что-то заставило меня добавить:
– С Теодорой и Джеком.
Бекки, немного бледная от переживаний, ответила улыбкой на мои последние слова.
– С Теодорой и Джеком, – повторила она. – А ты где будешь?
Я покраснел, но через силу усмехнулся:
– Тоже здесь. Ноты не обращай на меня внимания.
Теодора выглянула из-за плеча Джека и сказала почти весело:
– Может выйти неплохо, Бекки. А я буду вам за компаньонку.
У Бекки в глазах запрыгали чертики:
– Ну да. Этакая вечеринка примерно на неделю. – Тут она снова помрачнела. – Я вспомнила, что нужно позвонить папе, вот и все, объяснила она мне.
– Позвони, – согласился я. – И скажи ему правду. Что у Теодоры сильное нервное расстройство, она должна остаться тут и ты ей нужна. Этого достаточно. – Я усмехнулся. – Хотя, можешь добавить, что у меня какие-то греховные планы, которым ты просто не в состоянии сопротивляться. – Я посмотрел на часы:
– Мне пора на работу, друзья; берлога в вашем распоряжении. – И пошел наверх переодеваться.
Я был больше раздражен, чем напуган, когда брился в ванной. Частичкой разума я испытывал страх перед фактом, который мы только что вспомнили: что тело в подвале Джека, невероятно, немыслимо и неопровержимо, не имело отпечатков пальцев. Мы об этом совсем забыли, а именно этот факт никак не укладывался в объяснения Мэнни. Но больше всего я ощущал досаду: я не хотел, чтобы Бекки Дрисколл жила в моем доме, где я буду ее видеть гораздо чаще, чем обычно на протяжении недели. Слишком уж она была привлекательна, мила и красива, так что опасность была вполне очевидной.
Я разговариваю сам с собой, когда бреюсь.
– Ты, сукин сын, – сказал я своему отражению в зеркале. – Жениться ты мастак, только не способен жить в браке, вот в чем дело. Ты слабый.
