Наверное, это выглядит бессердечно, ведь мне следовало бы волноваться за Вильму и так оно и было где-то в глубине сознания. Но врач привыкает потому что иначе нельзя – не слишком переживать за своих больных, если такое волнение не приносит пользы. Этому не учат в медицинском колледже, но это не менее важно, чем умение владеть стетоскопом. Нужно, чтобы ты был способен сразу от только что умершего больного идти в свой кабинет и с должной дотошностью доставать пылинку из глаза очередного посетителя. А если ты этого не можешь, лучше расстаться с медициной.
Я пообедал у Элмана, пристроившись у стойки, и заметил, что ресторан почти пуст; меня это удивило. Потом я поехал домой, натянул пижаму и улегся с детективом в руках, искренне надеясь, что телефон не будет звонить.
На следующее утро, когда я пришел на работу, в приемной меня ждала пациентка – тихая маленькая женщина лет за сорок. Она села в кожаное кресло перед моим столом, сложив на коленях руки, в которых держала кошелек, и сообщила о своей полной уверенности в том, что ее муж – совсем не ее муж. Она спокойно рассказала, что он выглядит, ведет себя и разговаривает точь-в-точь так, как это всегда делал ее муж, а они женаты восемнадцать лет, однако это не он. Это была история Вильмы один к одному, за исключением мелких деталей, и, когда она ушла, я позвонил Мэнни Кауфману и договорился насчет двух больных.
Короче говоря, к следующему вторнику, когда должно было состояться собрание медицинской ассоциации округа, я направил к Мэнни еще пятерых.
Одним из них был способный, уравновешенный молодой адвокат, которого я хорошо знал; он был уверен, что замужняя сестра, вместе с которой он жил, на самом деле вовсе не его сестра, хотя муж ее, по-видимому, так не считал. Матери трех старшеклассниц вместе пришли ко мне с жалобой, что над девочками в школе смеются, потому что те утверждают, что их учительница английского языка – самозванка, которая точно копирует настоящую учительницу. Девятилетнего мальчика привела бабушка, он теперь жил у нее, потому что с ним делалась истерика, когда он видел свою мать, которая, как он говорил, совсем не его мать.
Мэнни Кауфман уже ждал меня, когда я приехал на собрание, немного раньше, чем обычно. Я поставил машину возле Зала легионеров – там мы проводили собрания – и не успел выключить зажигание, как меня кто-то позвал из машины, стаявшей дальше в ряду. Я вышел и направился к ней, ожидая очередных издевок по поводу моего зеленого авто.
