Предки Мухамамада принадлежали к знатному, но обедневшему роду Хашим, духовное наследие которого было в общем и целом тождественно многобожию (раннему политеизму) жителей Аравии. Более того, являясь религиозным центром Аравии, Мекка и храм Каабы были как бы сосредоточением всех религиозных верований жителей Аравии — можно сказать — крупнейшим (скорее всего самым крупным) географическим культурным и эгрегориальным центром Аравийского полуострова.
Кроме того, во времена пророка происходило активное разрушение традиционного племенного уклада жизни арабов. И в первую очередь это сказывалось на небывалой активизации религиозного поиска как многими думающими арабами, так и небывалой эгрегориальной перестройки-поиска. Прежний ранний политеизм с сильными пережитками родоплеменных культов себя уже давно изжил во многих региональных цивилизациях вокруг Аравийского полуострова. Это знали религиозные лидеры региона, поскольку иудаизм, зороастризм, “христианство” и прочие религиозные системы, вырвавшиеся далеко вперёд (по сравнению с ранним аравийским политеизмом) активно “стучались” в религиозные “двери” Аравии.
Мухаммад с раннего детства попал в уникальную ситуацию:
· С одной стороны он был в определённой мере избавлен от излишнего давления на психику духовного наследия предков по линиям родовых эгрегоров: что «само собой разумелось» у предков — у него могло подвергаться сомнениям.
· С другой стороны, религиозный кризис, охвативший Аравию, явился для Мухаммада объективной предпосылкой к поиску Истины — как и для многих ханифов.
· В то же время, нахождение в самом центре религиозных традиций и эгрегориальном центре Аравии, а также близость его деда ко всем главным святыням арабов — просто обязывали представителя следующего (за дедом и дядей) поколения «хранителей Каабы» быть в рядах первых религиозных реформаторов, живя в «ногу со временем»; в противном случае Мекка могла потерять статус крупнейшего религиозного центра.
· Кроме того, Мухаммад был ханифом, а ханифы считали себя наследниками веры Авраама и других известных пророков и, как многие Арабы, верили в своего первопредка Авраама; поэтому у ханифов, и, конечно же, у Мухаммада — помимо духовного наследия «аравийского политеизма» было и другое духовное наследие — которое можно условно назвать «авраамическое». Но «авраамическое» духовное наследие не было доступно в “автоматическом режиме” большинству арабов также как примитивное и более близкое наследие «аравийского политеизма»
