Он повернулся через плечо, и, не отрывая руки от двери, посмотрел на меня. «Прошу прощения за грубость. Можем поговорить, если есть желание».
«Уверен, Джейк? Иногда одиночество в таких ситуациях, как у тебя, — лучшее из всего, что можно придумать».
«Я уже устал от одиночества…» Мои слова растворились в неконтролируемом стоне, который пробил ком в горле и вынес за собой весь шторм моей боли. Я не мог вымолвить ни слова пока, как из прорвавшейся трубы, из меня рыданиями выливалось все, что накопилось. Будучи не из тех, кто плачет — даже в самые худшие моменты жизни — я помню, как глупо и смущенно я вдруг себя почувствовал, в тот момент, когда Джон развернулся и пошел ко мне. Я пытался прекратить, но не мог. Джон подошел, встал за моей спиной и положил руки мне на плечи.
«Все хорошо», сказал он, сжимая мне плечи. «Все будет хорошо». Мне показалось, я слышал, как он негромко молился, но я был настолько сокрушен своими рыданиями, что не мог разобрать ни слова. И откуда столько взялось! Прошло минут пять, прежде чем я смог прийти в чувства — мне, однако показалось, что прошли все двадцать. Я умудрился, выдохнуть «Прости!», однако, Джон всем видом давал мне понять: он не торопит того момента, когда я успокою свои чувства. Я никогда не знал, как себя вести с людьми в те моменты, когда они не владеют собой, как это было теперь со мной. Но Джон сохранял спокойствие, он был рядом, со словами утешения, все то время, пока извергалась моя боль.
Когда она, наконец, иссякла, он сел рядом. Я даже не утруждался прятать от него свой гнев. Как мог Бог позволить всему этому произойти со мной, в то время, когда я пытался всеми силами устоять на Его стороне? И как Он мог не предотвратить то, через что пришлось пройти моей бедной девочке, оставив меня при этом без гроша и малейшего понятия о том, как я смогу заплатить за лечение. Я умолял Бога, чтобы он исцелил ее, чтобы он позаботился о моей семье и воздал по заслугам бывшему другу за всю ту боль, которую он мне причинил. Последняя моя молитва, я знал, попахивала несколько странно, но Давид часто молился так — и в Псалмах это записано. «Но больше всего я зол на тебя, Джон! С тех пор, как ты так легко ворвался в мою жизнь, все в ней перестало существовать — и причем, прямо на моих глазах. Никогда еще я не был более разочарован своею духовной жизнью, никогда еще не стоял так далеко от церкви. А теперь у меня еще и денег нет, чтобы хоть что-то там оставить! Вот такая полнота жизни во Христе у меня началась!»
