Вообще я человек очень практичный, и когда что-нибудь у меня не выходит-я ставлю точку. Я поставил крест на религии.
Тогда я подумал: а может быть, главное — это добиться положения в обществе? Стать лидером, бороться за какое-нибудь дело, отдаться этой борьбе, «стать знаменитым» — может, в этом смысл жизни?
В первом университете, где я учился, руководители студенческих организации распоряжались денежными фондами и играли очень большую роль в университетской жизни. Я выставил свою кандидатуру на выборах старосты первого курса, и меня избрали. Всёэто было очень приятно: все меня в университете знали, все со мной здоровались, я принимал решения, распоряжался университетскими деньгами, студенческими деньгами, я приглашал разных лекторов по своему усмотрению, — в общем, всё это было здорово, но, как и предыдущие занятия, всё стало мне постепенно надоедать.
В понедельник утром я просыпался с головной болью, потому что накануне поздно ложился, и думал: ну вот, теперь снова ждать пять дней. Я стискивал зубы и едва мог дождаться, когда же снова наступит пятница. Всё моё счастье заключалось в трёх вечерах: пятница, суббота и воскресение. А потом снова начинался порочный круг.
Ну, конечно, я сумел втереть очки всем в университете: они думали, что я — счастливчик из счастливчиков. Во время политических кампаний у нас даже был лозунг: «Счастье = Джош». На студенческие деньги я устраивал бесконечные вечера, и они так и не поняли, что моё так называемое «счастье» ничем не отличалось от «счастья» любого другого. Оно целиком зависело от обстоятельств. Если всё шло гладко, я был счастлив, а когда дела шли паршиво, у меня на душе тоже было паршиво.
Я был как лодка в океане, которую бросают из стороны в сторону волны: обстоятельства. В Библии есть слово, очень подходящее для описания такой жизни: ад. Но я не знал никого, кто мог бы научить меня жить по-другому и дать мне силы изменить жизнь. Всё вокруг только говорили мне, что я должен делать, но никто не мог дать мне силы, чтобы это делать. Я начал испытывать постоянную неудовлетворённость.
Подозреваю, что немного найдётся людей в американских университетах, которые были бы более искренни в попытках найти значение, истину, смысл жизни, чем я. Я не находил этого смысла, но поначалу просто не отдавал себе в этом отчёта.
Как-то я заметил, что в университете есть небольшая группа людей, жизнь которых чем-то непохожа на нашу, — в этой группе было восемь студентов и двое профессоров. Казалось, они знают, почему они верят в то, во что верят. Мне захотелось поближе с ними познакомиться. Мне было не важно, будут они соглашаться со мной или нет. У меня есть очень близкие друзья, не разделяющие моих убеждений, но я всегда уважаю человека, у которого есть убеждения. (Такие люди нечасто мне встречались, но всякий раз, как такое бывало, я испытывал настоящее восхищение перед ними). Поэтому, напрмер, иногда я гораздо лучше себя чувствую в обществе «левых» активистов, чем среди своих собратьев христиан. Некоторые христиане — так себе, ни рыба ни мясо. Я даже иногда подозреваю, что кое-кто из них попросту притворяется. А вот в этой небольшой группе люди производили другое впечатление: казалось, они знают, что делают. Это довольно-таки необычно для студентов.
