Бабетта умеет готовить.
Примите, дорогие сударыни, смиренный поклон от вашего друга, бывшего когда-то Ашилем Папеном…»
В конце страницы в виде постскриптума были аккуратно выведены нотные строчки с первыми тактами дуэта Дон Жуана и Церлины.
До сих пор у сестер была лишь одна служанка, пятнадцатилетняя девочка, и они понимали, что у них просто не хватит средств нанять еще и опытную домоправительницу. Но Бабетта заявила, что хочет служит добрым людям месье Папена[8] без всякой платы, ни у кого другого она служит не станет и, если они ей откажут, она умрет.
Так Бабетта и осталась в доме дочерей пробста на четырнадцать лет, до того самого времени, с которого и начинается наш рассказ.
Бабетта явилась в дом пробста как загнанное животное, растерзанная, с блуждающими глазами, но в новой дружелюбной обстановке она очень скоро приобрела облик самой что ни на есть добропорядочной прислуги. Она явилась как нищенка, но оказалась победительницей.
Ее спокойное лицо и твердый взгляд глубоких глаз обладали какой-то магнетической силой — под ее присмотром все каким-то образом бесшумно становилось на свое место.
Вначале сестры, в точности как когда-то их отец, невольно содрогнулись при мысли, что под их кровом поселится папистка. Им, однако, было не по душе подвергать катехизации человека, перенесшего столь тяжкие испытания, — да к тому же они были не очень уверены в своем французском. Вот почему они без слов пришли к общей мысли, что лучшим примером для их домоправительницы послужит праведный лютеранский образ жизни — он и поможет обратить ее в истинную веру. Таким образом, пребывание Бабетты в доме сестер стало, так сказать, неким моральным стимулом для хозяек.
Сестры отнеслись с некоторым сомнением к заверению месье Папена, что Бабетта умеет готовить. Они-то ведь знали, что во Франции едят лягушек. Все же они показали Бабетте, как надо готовить вяленую треску и пивную похлебку с черным хлебом, — во время этого показа лицо француженки оставалось совершенно бесстрастным. Но спустя неделю она готовила вяленую треску и пивную похлебку ничуть не хуже тех, кто родился и вырос в Берлевоге.
Беспокоила и пугала дочерей пробста еще и мысль о французской роскоши и расточительстве. Назавтра после того, как Бабетта поступила к ним в услужение, они пригласили ее к себе и объяснили, что они бедны и жизнь на широкую ногу в их г лазах — это грех. Они хотят есть пищу как можно более простую, самое важное для них — это судки с супом и корзинки с едой, которые они посылают своим подопечным беднякам. Бабетта понимающе кивнула: в юности, рассказала она своим хозяйкам, она служила кухаркой у старика епископа, который был истинный святой. Сестры тут же решили превзойти в аскезе французского священника. Само собой, ни тогда, ни позднее им не приходило в голову, что такое существо, как Бабетта, способно творить чудеса, однако вскоре они обнаружили, что с тех пор, как пришелица заправляет хозяйством в доме, их расходы непостижимым образом сократились, а судки с супом и корзинки с едой обрели новую загадочную силу, подкрепляющую бедных и больных.
