Мама вышла на пенсию, Инна сдала ей на руки часто болеющую внучку, окончила курсы бухгалтеров и пошла на работу… Когда шеф предложил ей войти в состав учредителей, она не колебалась. Фирма называлась «Симбиот-ИХ», что бы это ни значило, и занималась чем попало — от заправки картриджей до издания душеспасительных брошюр. Одно время у них на балансе даже был списанный танк без башни, шеф потом продал его куда-то в Азию. Странно еще, что слона не было… во всяком случае, документы на слона через Инну не проходили. Дочь пошла в школу, Инна слетала отдохнуть на Кипр — без мужа, он как-то потерялся из ее жизни. Купили квартиру, оставшись без денег — и хорошо, что купили, потому что вскорости грянул дефолт, всю зиму питались картошкой, да еще клубничным конфитюром, десяток ящиков которого завалялся на складе с диких времен.
Пережили и дефолт, и последующую чересполосицу. Менялись президенты, ворвались в быт мобильные телефоны, жизнь стала немыслима без интернета, Инна развелась, вышла замуж во второй раз, снова развелась, затем в третий… Стала директором фирмы, окончательно превратившись в Инну Ильиничну — серый деловой костюм, серебристая иномарка, стильный ноутбук. Но принимая бумаги на подпись, сверяя накладные, пролистывая глянцевый журнал в приемной, взяв от скуки рекламный буклет в самолете, пробегая взглядом ленту новостей в компьютере, она была готова увидеть очередной обрывок истории иного мира. Сквозь значки чуждой письменности, так и не ставшие ей привычными — что не мешало им оказываться понятными, — проступали события жизни Маша и Зеры, их давних предков и далеких потомков.
Кусочки мозаики ложились на свои места; панорама была масштабной, картина — яркой, но неполной. Инна никогда не знала, какая часть саги явится ей. Некоторые моменты оставались в тени — например, она так и не узнала, был ли первенец Зеры сыном Маша, или то была лишь выдумка Динги Эшзег, прославившейся в веках сочинением трактата «Жизнь как цепочка шель-эарг, или Призраки вечно несбывшегося»?.
Как-то, читая перед сном модный детективчик в мягкой обложке, Инна Ильинична наткнулась на страницу из ее книги. «Судьба выбирает дороги, — писала Динга, но идем по ним мы». Инна уже засыпала, взгляд ее бездумно скользнул по строкам, зацепился за фразу: «Если за поворотом жизни я встречу другую себя, я скажу себе «Здравствуй», а не «Прощай». Она попыталась сосредоточиться, но веки отяжелели, глаза закрывались сам и собой. Последнее предложение на странице звучало так: «Жизнь твоя и моя, движение светил и полет мотылька — всё имеет смысл, пока…»
