И отпустил пса. Тот сначала завертелся на месте, а потом бросился вниз, следом за лыжниками. Белый, он исчез на снегу через минуту.
- Может, позвонить еще раз, чтобы он вернулся?
- Он тогда притащит очень сердитого лыжника, - усмехнулся парень. Он ни за что не вернется один. Для нас бой колокола - просто сигнал, для него - труд. Сейчас я его верну.
Парень крикнул, прикрыв рот ладонями, как рупором:
- Джо! Э, Джо!
Пес вернулся так же быстро, как и исчез. Он посмотрел на парня большими грустными глазами и сел, поскуливая.
- Все в порядке, - сказал парень. - Не волнуйся. Ты же видишь, бурана нет, мы просто так, шутили...
Парень дал псу кусок сахару и потрепал его по густой серой шерсти.
- Когда он отдохнет, вы можете позвонить в колокол еще раз.
- Нет, больше я не буду звонить в колокол.
- Я, пожалуй, сфотографирую вас на фоне колокола с псом в обнимку.
- Да?
- Да. С псом выходит очень героично. Это нравится паненкам.
- Вы думаете, героично?
- О да!
- Давайте героично.
- А можно еще и лирично. Одна ваша лыжница говорила, что советский поэт писал стихи про собаку, которая дает лапу на дружбу.
- Это Есенин.
- Я забыл, она часто называла его имя, но я отчего-то забыл. А вообще очень хорошо, когда писатели пишут стихи про собак. Я снимал лирично - это когда пес дает лапу, а вы гладите его по голове.
- Нет, давайте лучше героично.
- Ладно. Э, Джо, иди до пана.
Пес подошел ко мне и ткнулся огромной мордой в грудь.
- Давай обнимемся, Джо, - сказал я.
Пес порывисто вздохнул, посмотрел на хозяина и сел. Я обнял его. Парень несколько раз щелкнул фотоаппаратом. Он крикнул.
- Будет бардзо героично, пан! Оставьте адрес, я вышлю авиапочтой ваш портрет.
В Закопане есть еще одна дорога в горы. Только это не вагончик, который болтается над бездонными пропастями, а плавный фуникулер. Здесь, в фуникулере, нет таких сильных парней и девушек. Здесь все больше хрупкие женщины с маленькими детьми. Женщины поднимаются в горы с пледами и пляжными сумочками. Малыши одеты как настоящие лыжники. Они в толстых джемперах, в тонких брючках, туго обтягивающих ноги, и в грубых бутсах, точно таких, как у взрослых горнолыжников.
Наверху в шезлонгах, раздевшись, лежат родители. Они загорают. Ноги укутаны пледами, а носы прикрыты папиросной бумажкой.
Дети в это время стоят в загончике рядом с длинным, пожилым, очень сильным тренером. Он в легкой рубашке, шея бронзовая, литая, щеки прорезаны двумя продольными морщинами, глаза спрятаны под толстыми бровями, выгоревшими на солнце до седины.
